Любовница королевских кровей
Шрифт:
— Еще нет, но, думаю, скоро станет. Ты нашла радио?
— Да, но без запасных батареек.
Придется им быть экономными и слушать только последние известия, если прекратится подача энергии.
— В доме не так много еды. Крекеры, колбаса, банка оливок, сыр в аэрозольной упаковке.
— Что это такое? — Антонелла посмотрела на него, удивленно подняв брови. И обнаружила, что он полуобнажен. Она облизала языком нижнюю губу.
Кристиано пришел в ужас. Еще немного — и полотенце уже не скроет того, как она на него действует. Черт побери! Он собрал в кулак всю свою волю, заставляя тело слушаться приказов разума.
— Это
— Разбрызгивают? — Она пришла в ужас.
— Да.
Ее передернуло.
— Звучит отвратительно.
— Зависит от того, насколько ты голоден.
Несмотря на привилегированное происхождение, Кристиано служил в монтеросских войсках специального назначения. Он слишком хорошо знал, что такое лишения и голод. В то время как Антонелла порхает по свету в поисках приключений, ее соотечественники теснятся в бункерах на границе, окруженные колючей проволокой, и питаются чем попало. Как питались и монтеросские солдаты, когда он служил в армии.
— Нам все же надо было вернуться в город, — заметила Антонелла, вставая с кресла и направляясь к закрытым ставнями окнам. — Тогда мы не остались бы без связи с внешним миром и нам не пришлось бы есть аэрозольный сыр.
— Радуйтесь, что мы в безопасном месте, принцесса. В мире много людей, которые этого не имеют.
Если Антонелла и заметила сталь в его голосе, то не подала виду. Она сильно нервничала. Неужели ее так пугает ураган? Она окинула Кристиано чуть ли не безумными глазами, потом быстро отвела взгляд. И снова повернулась к окнам. Но что ее так нервирует? Может, она боится замкнутых пространств? Спальня, конечно, просторная, но с закрытыми ставнями и единственной лампой она здорово смахивает на пещеру. Или ее нервирует то, что он почти голый? Интересная мысль.
— Не имеет значения, где мы находимся, — заявил он. — Телефоны сейчас не работают нигде. И у нас не было времени возвращаться в город.
Она остановилась и обхватила голову руками.
— Не могу поверить, что я застряла здесь, с тобой, неизвестно насколько. Это кошмар.
— Я могу придумать массу способов скоротать время. — Кристиано не сомневался, что эти слова разозлят ее.
Она снова вскинула голову:
— Это неподходящая тема для шуток.
— А с чего ты взяла, что я шучу?
— Заруби себе на носу, Кристиано: я не буду с тобой спать. И я была бы крайне признательна, если бы ты что‑нибудь надел. — Голос ее сорвался.
Кристиано потер рукой грудь, от души развлекаясь. Значит, ее нервирует его нагота. Она хочет его, без сомнения.
— Я расстраиваю тебя?
Антонелла выглядела как монашка, попавшая в стриптиз‑клуб. И с чего это вдруг? Она не девственница, не наивная девочка, однако отлично притворяется таковой.
— Не будь смешным, — с трудом выговорила она. Секунду спустя беззаботно взмахнула рукой, похоже обретя равновесие. — Ты никоим образом не действуешь на меня. Так что можешь набросить какую‑нибудь одежду.
Уголки его рта приподнялись в улыбке, которая была порочной и торжествующей одновременно.
— Думаю, ты права. — И он уронил полотенце на пол.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Антонелле потребовалась вся сила воли, чтобы не взвизгнуть и не обратиться в бегство.
Он такой… большой… везде. И совершенно не смущается. Полотенце лежит у его ног. Глаза поблескивают, бросая ей вызов. Каждая линия его тела прекрасна. Кожа гладкая и золотистая. Он, должно быть, проводит много времени на воздухе без рубашки. Взгляд ее скользнул ниже. Его мужское достоинство было гордо поднято. Она была достаточно знакома с мужской анатомией и понимала, что это означает.
Но почему? Они же все время спорят! Антонелла испугалась. Они здесь одни, а снаружи бушует ураган. Кристиано крупнее, сильнее. Ненависть к ней у него в крови. Не воспользуется ли он ситуацией, чтобы завладеть тем, чего хочет? Никто не придет на помощь, даже если она закричит. Девушка лихорадочно пыталась придумать, как поступить, если он набросится на нее.
— Хочешь помочь? — хрипло пробормотал он, медленно потянувшись за одеждой, которую бросил на кровать.
Антонелла судорожно вздохнула. Нет, он не способен взять ее силой. Он успокаивал ее в такси, хотя мог просто не обращать внимания. Она повторяла это про себя, когда отворачивалась — очень медленно, очень осторожно. Нельзя дать ему понять, что она взволнована или напугана. Кое‑как Антонелла заставила ноги передвигаться. Вернулась к креслу, опустилась в него и взяла журнал, но листать страницы не стала, обнаружив, что руки у нее дрожат. Она положила журнал на колени и открыла наугад, делая вид, что читает статью.
Кристиано не сделал попытки последовать за ней, однако по‑прежнему был обнажен. И возбужден. Страх ее утекал прочь, сменяясь жаром и болью желания. Странно. Она никогда не представляла, что желание может причинять боль. Сердце колотилось в груди, пульс лихорадочно бился. Хотелось пойти в ванную и погрузиться в холодную воду. Чтобы остудить пыл.
— Я воспринимаю это как «нет», — резюмировал Кристиано.
Щеки ее пылали. Она почти не слышала его и плохо соображала.
Стоит ли отвечать ему или изобразить невозмутимость? Боковым зрением она уловила какое‑то движение. Хорошо бы это была одежда. Пожалуйста, Господи, пусть он прикроется, пока до него не дошло, что она — девственница, впервые увидевшая обнаженного мужчину. Почему‑то Антонелла была уверена, что это заставит Кристиано жалеть ее, а она не вынесет его жалости.
— Очень жаль, Антонелла, — проговорил он. — Время прошло бы весьма приятно.
— О да, — выдавила она. Не глядя на него, разумеется. — И ты растрезвонил бы на всех углах, что переспал со мной.
— Я никогда не распространяюсь о своих достижениях на любовном фронте, принцесса.
— Ну, разумеется, — бросила она, давая понять, что не верит ни одному его слову.
— Но если я пожелаю заявить, что мы были любовниками, меня не остановить.
Она резко вскинула голову и встретилась с ним взглядом. На нем были шорты цвета хаки и синяя майка, облегающая грудь. Кристиано оделся, однако пульс ее по‑прежнему мчался, как скорый поезд.