Любовница на двоих
Шрифт:
— Шторм, это когда дует сильный ветер, поднимаются большие волны и людям запрещают купаться.
Машенька задумалась и заморгала своими чудесными глазками.
— А ты купалась?
— Ну конечно. Купалась и загорала на горячем песочке.
— А правда, что вода соленая?
— Правда.
— Пряма как настоящая соль?
— Точно. Если ты попробуешь ее, почувствуешь, как будет щипать язык. Сильно, сильно.
— Оля, а ты русалок видела?
— Русалок видела. И русалок, и морского
— А у меня есть мультик про русалочку. Мне его папа купил. Хочешь посмотрим?
— Посмотрим, только в следующий раз. Я к тебе теперь часто приходить буду.
— И мы будем с тобой друзьями?
— И друзьями, и подружками.
— Как раз приедет мама и купит нам новый видик, потому что этот уже очень старый и плохо показывает.
— Договорились.
Я обняла Машеньку и крепко поцеловала. Меня стали душить слезы, пришлось сделать невероятное усилие, чтобы скрыть это от девочки.
— Оля, а еще, когда я выздоровлю, я покажу тебе все свои картинки с морем. У меня их очень много. Хочешь, я попрошу маму, и она разрешит тебе поехать вместе с нами на море?
— Конечно, хочу.
— У нас мама добрая. Она обязательно разрешит.
Я сидела, словно парализованная, ненавидя мир, отнявший у этой девочки мать. Я обманывала это маленькое существо, обманывала ее отца и не знала, что я могу сделать для того, чтобы им стало хоть немного легче.
— Оля, а у тебя есть маленькая девочка?
— Что?
— Я говорю, у тебя есть маленькая девочка?
— Нет. Вернее, она была, но затем улетела на небо.
— А зачем?
— Затем, что Бог решил, что она должна быть рядышком с ним.
— Она плохо себя вела?
— Нет. Она была еще слишком маленькая.
— А меня Боженька не заберет на небо?
— Нет. Ты же уже большая девочка.
— Я всегда слушаюсь маму.
Я почувствовала, что больше не могу сдерживаться, и посмотрела на Пашу глазами, полными слез.
— Паша, там в коридоре продукты… Фрукты, конфеты, мороженое. Нужно бы положить в холодильник. Сейчас Машеньке нельзя мороженое, у нее бронхит. Съест, когда поправится.
— Ой, мороженое! — обрадовалась Машенька. — А его мне тоже мама передала?!
— Конечно, все подарки тебе передала мама. Она очень тебя любит и обещает скоро вернуться.
Я встала, Паша встал тоже. Трясущимися руками я расстегнула свою сумочку и достала восемьсот долларов и все, что осталось рублями. Положив деньги на журнальный столик, я тихонько всхлипнула.
— Это Дина передала вам на жизнь. Пока. Потом передаст еще.
Паша не шевелился. Его нижняя губа вздрагивала, на лбу выступила испарина. Я подошла к Машеньке, обнявшей слона, поцеловала ее и потрепала за ушко.
— Я скоро приду к тебе опять.
— Приходи. Ты плачешь по своей девочке,
— Да.
— А как ее звали?
— Как твою маму.
— Мою маму зовут Дина.
— Мою девочку тоже звали Дина.
Машенька протянула ко мне свои ручонки и обняла меня:
— Приходи. Я буду скучать. А если увидишь мою мамочку, то обязательно ей скажи, чтобы она возвращалась побыстрее. Нам с папой очень без нее плохо. Скажи, что мы без нее болеем. Папа все время кладет под язык какие-то таблетки, а еще я видела, как он плакал. Правда, он сказал, что он так зевнул, но я-то знаю, что так не зевают.
— Обязательно скажу, — прошептала я и бросилась к выходу.
— Постойте, пожалуйста, — остановил меня Паша, когда я была уже на лестнице.
Я виновато посмотрела на него.
— Вы тоже ездили в Америку?
— Да.
— Ваша дочь умерла при родах?
— Да.
— Я так и понял, когда вы разговаривали с Машенькой. Скажите, что с Диной?
— Она скоро вернется.
— Вы меня обманываете. Я чувствую, что с ней что-то случилось.
— С ней ничего не случилось. Она жива, здорова и скоро вернется. Вы только ее ждите. Обязательно ждите…
— А мы ждем. Вы ей скажите, что нам не нужны эти деньги. Пусть она сама возвращается, а если можно, то с сыном…
— Конечно, скажу.
Паша придвинулся ко мне совсем близко и развел трясущимися руками:
— Оля, скажите, — Дины уже нет в живых?
— С чего вы взяли? — Я опустила глаза.
— Я знаю это. Я все понял. За этот короткий срок, где я только не был. Оставлял Машеньку с бабушкой, ходил в посольство США, звонил во все инстанции. Я знаю, что у нее очень больное сердце. Она и Машеньку-то с трудом родила, чудом выкарабкалась. Она все анализы подделала… Дались ей эти деньги! Жили же мы как-то без них… Если ее уже нет в живых, вы мне скажите. Вы мне только скажите. Я переживу. Я сильный. Я же мужчина. Хотя какой я мужчина, если моя жена от безденежья поехала продавать собственное дитя!
Его била дрожь, на глазах появились слезы:
— Знаете, я ведь научный работник, получал раньше очень хорошо. А потом непонятное началось, хаос какой-то… Не понимаю, зачем ученую степень получал и диссертацию защищал. Даже на питание не стало хватать. Зарплату дадут, стыдно жене нести — один раз на рынок сходить. Я знаю, что Дины нет. Если бы она была, то обязательно позвонила… Она ведь всегда звонила. Отовсюду, где бы ни находилась. Я не нашел никаких концов. В посольству сказали, что никакая беременная женщина такого-то числа не вылетала. Значит, она скрыла свою беременность, получается, что она по поддельным документам вылетела — Понимаете, я больше не могу ждать. Не могу.