Любовница опекуна
Шрифт:
– Господи. Что с ней не так?
– Я сразу понял, кто это сделал. Слишком уж не нравилось ей твое присутствие в этом доме. Я в тот же день вызвал ее на разговор, а она начала рассказывать, какая она достойная женщина, чтобы быть со мной. Хотела на камеру все записать, да только я заметил.
– А что она хотела на камеру записать?
– Настя думала, что я растаю и соблазню ее.
– Господи, - я прикрыла лицо руками, не веря во все сказанное. Что вообще происходит?
– Что было дальше?
– снова перевела взгляд на Ивара.
– Я уволил ее, приказал,
– А она и не приблизилась, - прошептала я с горечью на языке.
– Я сейчас же прикажу своим людям, чтобы нашли эту тварь. Мы вернем твои украшения. Поняла меня?
Ивар понял мое лицо за подбородок, заставляя посмотреть в его глаза. Я медленно кивнула.
– Она пожалеет о том, что сделала. И заплатит за твои слезы. Я тебе обещаю.
– Мне бы только вернуть сережки. Они мне очень дороги, - прошептала я, ощущая, как снова начинает дрожать нижняя губа. Я готова разрыдаться от обиды.
– Я обещаю, мы их вернем, - снова повторил Ивар и, склонившись, приблизился к моим губам.
Я застыла на миг, вспомнив, что все еще желаю, чтобы этот мужчина был рядом. Чтобы целовал и обнимал, чтобы говорил приятные слова и при этом был спокойный, не ревновал меня к каждому столбу. Он уже наклонялся для поцелуя, когда я как раз и вспомнила, чем закончился последний наш разговор.
– Прости, Ивар, - я оттолкнула его и поднялась из кресла, - не так быстро… Я, пожалуй, пойду.
– Ассоль, - он перехватил меня за руку, и я бросила взгляд на то место, где касались его пальцы. По руке прошли искры от его прикосновений, и мурашки расползлись по всему телу, напоминая мне те эмоции, которые мог дарить только этот человек.
– Я скучаю по тебе.
Прошептал он, а у меня в душе лавина нежно разливается от его слов. Только вот простого «скучаю» мало.
– Мне важно, чтобы ты осознал свое поведение и… чтобы сделал какие-то выводы. Если… тебе это нужно.
– Я каждый день думаю об этом, Ассоль. И думаю о том, как мне тебя не хватает.
Я кивнула, но ответить ничего не могла. Я не хотела сейчас говорить, что тоже дико скучаю по нему, что мечтаю прыгнуть в его объятия и навсегда остаться в этой гавани. Но гавань ли это, если он по-прежнему будет срываться на любой взгляд мужчины на меня.
– Я пойду уже. Позвони мне, пожалуйста, как только будет известно что-то о сережках.
– Позвоню, а ты снова трубку не возьмешь.
Я грустно улыбнулась в ответ.
– Тогда напиши.
– Напишу. А как же чай? Вкусный, китайский.
– В следующий раз, ладно? Обязательно попьем.
Я медленно вышла из кабинета, а когда пропала с поля зрения Ивара, быстро рванула к выходу. Сердце как бешеное колотилось в грудной клетке, напоминая птицу, пытающуюся вырваться на свободу. В общем так все и было, только я мечтала наброситься на мужчину и остаться здесь. Но нет, сдерживалась из последних сил, понимая, что за неделю ничего не могло поменяться. Всегда нужно время, время, чтобы что-то поменять.
Оказавшись за калиткой, я выдохнула, оперлась спиной на каменный столб и простонала, откинув голову назад. Коробочку
Рукой снова нащупала подвеску и, прикрыв глаза, тихо прошептала:
– Мамочка, помоги мне разобраться в себе. Подскажи, как не свернуть с верного пути. Мамочка.
Уже вечером мне пришло сообщение от Ивара со словами о том, что Настю он нашел, но сережки она успела продать. Кому, не признается даже под угрозами. И это окончательно меня расстроило. Потому что найти пусть и дорогущую, но мелкую вещь в огромном городе практически не реально. У нас даже малейших зацепок нет, чтобы понять, где их искать. Кого искать?
Господи, как же обидно! Как же мне обидно, что я проворонила память о маме. Да, только я в этом виновата. Только я.
Отложила телефон и, поднявшись со стула, прошла к кухонному островку. Взяла во встроенной в нем полочке бокал на длинной ножке и, схватив со стола открытую бутылку вина, прошла в гостиную. Плюхнулась на диван, подогнув под себя одну ногу, и наполнила бокал до краев.
Взгляд упал на фотографию на стене. Мама с папой. Счастливые и такие влюбленные.
Я сделала несколько глотков вина и грустно улыбнулась.
– Мамочка, такая ты красивая у меня.
Подбородок задрожал, и, не выдержав, я всхлипнула.
Как же мне не хватает их, моих родных, моих любимых.
Еще несколько больших глотков алкоголя.
Мое лицо уже мокрое от слез, а я не могу перестать плакать. Они молча катятся по моим щекам, а сердце разрывается от боли. Наверное, я никогда не смирюсь со смертью родителей. Никогда не пойму, почему Бог забрал их к себе так рано. Сколько бы лет ни прошло, а боль утраты никак не утихает. И та дыра в сердце и душе, что образовалась после их смерти, ее невозможно восполнить даже самыми сильными чувствами к мужчине.
Слишком рано они ушли…
Допив вино в бокале, я снова наполнила его и тут же осушила на половину. Отставила на кофейный столик и прошлась по квартире, в том или ином месте останавливаясь и цепляясь памятью за предметы из прошлого. Вот, например, шкатулка, в которой мама берегла все свои украшения. Так оставалось и по сей день. Все было на месте, все украшения, кроме одного.
С силой захлопнула шкатулку и, развернувшись, спиной съехала по комоду на пол. Лицом уткнулась в ладони и горько зарыдала, понимая, как же сильно мне не хватает объятий мамы, слов поддержки папы. Я знала, что они всегда будут на моей стороне, что бы ни произошло. И теперь мне бы просто хотелось к ним прикоснуться. К ним живым, а не как я делаю это последние годы, к гранитной плите.
Через затуманенный слезами взгляд подползла к столику и забрала свой бокал. Снова опустошила его и обновила. Последний раз я так напивалась два года назад. Когда поминала родителей на пять лет. А сейчас… так обидно, что какая-то тварь решила украсть безумно ценную для меня вещь, вещь, которая принадлежит моей маме. То, чего никто не должен никогда касаться. Если бы я только знала, что Настя может так поступить.
Еще и отношения с Иваром вносили лепту в мой душевный хаос. И от одной мысли о нем становилось совсем плохо.