Любовница понарошку
Шрифт:
– Никогда этого не делала и не собираюсь начинать, тем более с вас.
– Как вы восхитительно самоуверенны!
В ее планы не входило терять самообладание еще до того, как они подошли к теме разговора.
Айрис ответила в тон ему с такой же ничего не значащей улыбкой:
– Вы бы не вложили деньги в мою бронзу, если бы не считали, что я талантлива. Кроме того, даже в самые худшие времена я не позволяла капризным богатым покупателям диктовать мне свои условия.
– Тогда почему же вы здесь, мисс Крейн? Может быть, у богатых, как вы выразились, и есть капризы,
Он оперся о стол, и Айрис пришлось взглянуть на него снизу вверх. Она тут же пожалела о том, что села. Тем не менее она произнесла ровным голосом:
– Молва донесла до меня весьма неприятную информацию. Я бы хотела узнать от вас, насколько она правдива. Если это только слух, я избавлю вас от своего присутствия в течение нескольких секунд.
Стоктон резко сказал:
– У меня есть гораздо более важные дела, чем разбирать сплетни.
– Я слышала, что вы собираетесь обнародовать имеющиеся у вас данные по факту мошенничества, якобы совершенного Стефаном Кенелом.
– Ну это уж точно не слухи.
– У вас не может быть таких данных.
– Почему вы так думаете?
– Стефан Кенел – мой отчим, я его хорошо знаю, он просто не мог совершить ничего бесчестного.
– Это скорее говорит об отсутствии у вас проницательности, чем о высоких моральных принципах вашего отчима. Вы, видимо, гораздо лучший скульптор, чем судья человеческих душ.
– Я знаю его всю мою жизнь.
– Но вы однако не носите его фамилию.
– Он был вторым маминым мужем. Мой отец умер, когда мне было всего три года, – пояснила Айрис. – Хотя мама вскоре развелась и со Стефаном, мы продолжали общаться с ним до самой его смерти. Вы ведь знаете, что он умер больше года назад? Так что он не сможет постоять за себя, и мне придется защищать его от этого чудовищного обвинения.
– И каким же образов вы собираетесь его защищать?
Айрис заговорила с необыкновенной страстью в голосе:
– Я знала его девятнадцать лет. Могу заявить вам с полной уверенностью, что он никогда бы не взял чужих денег.
– Дорогая мисс Крейн, вы очень трогательно защищаете своего отчима. Браво! Хотя можно было бы еще и слезу пустить, тогда спектакль производил бы еще большее впечатление. Но, к сожалению, слезы редко принимаются во внимание в судебной практике. Я опубликую данные по факту мошенничества Стефана Кенела на следующей неделе и наконец смогу восстановить репутацию одной из моих компаний, которая была запятнана вашим отчимом.
В полном смятении Айрис прошептала:
– Вы не можете этого сделать!
– Очень даже могу. И сделаю.
Джералд Стоктон посмотрел на свои золотые часы.
– Если вы изложили все, что хотели, я думаю, что мы можем завершить наше рандеву к взаимному удовольствию.
Айрис с непередаваемым изяществом поднялась.
– Если вы выпустите в свет эту ложь о моем отчиме, я подам на вас в суд за дискредитацию.
– Бога ради – над вами просто посмеются. Кроме того, вы хотя бы в общих чертах представляете, во сколько это вам
– Для вас только деньги имеют значение?
– В данном вопросе – да! Стефан Кенел вытянул из моей компании пятьсот тысяч долларов.
– А может, правда заключается в том, что вы допустили промах в ваших финансовых операциях, потеряли полмиллиона, а теперь ищете козла отпущения?
– Если вы еще хоть раз посмеете высказать что-либо подобное, то уже я подам на вас в суд! – сказал Стоктон голосом, в котором звучала сталь. – Мой секретарь проводит вас.
– Я не уйду отсюда, пока вы не пообещаете не валять в грязи имя моего отчима!
Стоктон выпрямился и шагнул к ней.
– У вас хватает наглости делать подобные заявления? Ведь, насколько я знаю, свою студию вы купили на деньги, полученные в наследство от вашего отчима. А разве не вы владеете чудесным домиком в Эксетере?
– Так вы все это время знали, что я падчерица Стефана?
– Я всегда собираю информацию о художниках, в работы которых вкладываю деньги. Так легче работать.
– Вы водили меня за нос с самого начала нашего разговора? Какой стыд!
– Я думаю, что скорее это вы водите всех за нос. Именно вы живете на проценты от мошенничества, делая вид, что зарабатываете на жизнь скульптурой. Вы не боитесь, что эта история бросит тень на ваше доброе имя?
Вне себя от гнева, Айрис выкрикнула:
– А вам разве не стыдно марать имя умершего человека, зная, что я не смогу нанять таких же высокооплачиваемых адвокатов, как вы, для защиты его чести?
Холодные голубые глаза Стоктона остановились на ее лице. Он удивленно спросил ее:
– Вы действительно думаете, что он не виновен?
– Конечно! Стала бы я тратить свое и ваше время, если бы не была уверена в своей правоте.
– Очень жаль, но вам придется столкнуться с жестокой правдой. А теперь я попрошу вас оставить меня. У меня через десять минут деловая встреча.
Ненавидя себя, а еще больше Стоктона, Айрис проглотила обиду.
– У меня нет никакого шанса изменить ваше решение?
– Ни единого.
– Так не бывает…
Его глаза пронизывали Айрис насквозь.
– Я удивлен, что вы сразу же не предложили мне очевидного. С вашей-то сомнительной репутацией…
Айрис вспыхнула. Она с силой сжала руки так, что косточки ее пальцев побелели.
– Вы, разумеется, поверили той грязной газетенке, которая напечатала откровения моего бывшего художественного агента? И еще утверждали, что не верите сплетням!
– Ваш агент хорошо известен в мире искусства.
– Да, конечно, а я в то время была всего лишь начинающей художницей с заметной внешностью, которая всегда подстегивает воображение желтой прессы. Вы знаете, почему я умоляю вас не обнародовать ваши догадки? Я на собственном опыте убедилась, как легко запятнать ни в чем не повинного человека, а исправить все потом значительно труднее.
– Когда я приехал на вашу выставку в прошлом году, вы как раз уходили, окруженная толпой мужчин. Так что я очень сомневаюсь в том, что обвинения в вашей аморальности появились только в результате наговора покинутого любовника.