Любовница твоего мужа

Суботина Татия

— Тебе самому не надоело лгать, Глеб? — расплакалась я. — Ты мне ничего не рассказываешь, живешь особняком, захотел — приласкал, захотел — вон вышвырнул. Я не собака, Глеб, я человек! И я устала.

— Устала? — гневно раздул ноздри он. — Интересно, от чего? Жить на всем готовом и ноги для меня раздвигать? Я что-то сверхъестественное попросил, что ли?

И здесь я не выдержала. Не знаю, что мной руководило в тот момент… Голова Глеба дернулась от звонкой оплеухи, а потом он хлестнул меня в ответ.

Только,

в отличие от него, на ногах я не устояла.

Упала, проехалась задницей по полу, в голове зашумело… Чудом об край раковины не стукнулась.

— Мышка? — тут же подскочил ко мне Глеб, его голос звучал испуганно. — Прости меня, ну прости. Я не хотел, я не подумал, это случайно получилось! Ты как?

Я держалась за щеку и не могла даже взгляд на мужчину поднять, настолько все случившееся стало обидной неожиданностью.

— Ты сама меня довела, Рита, — строго отчитал он. — Я же с ума схожу только от одной мысли, что мою чистую девочку может кто-то пользовать. Ну зачем тебе этот клуб? Разве я мало тебе даю? Ну что ты еще хочешь?

— Хочу, чтобы ты воспринимал меня всерьез, Глеб. Я не содержанка, ясно? А ты таковой меня сделал и так же относишься, — прикусила нижнюю губу я. — И терплю я твои приказы не из-за того, что мне нравится, а потому, что люблю.

— А вот сейчас ты реально перегибаешь, — не согласился мужчина. — Да я же забочусь о тебе, глупая, хочу, чтобы ты отдыхала и жила в свое удовольствие. Зачем тебе работать?

— В твое удовольствие, ты хотел сказать?

Я поднялась — не без помощи Глеба, хотя и не просила.

— А разве оно у нас не обоюдное? — заглянул мне в лицо он. — Скажешь, что тебе со мной нехорошо?

— Да, Глеб, сейчас мне нехорошо, — поджала губы я. — Кто я для тебя?

— Моя мышка… Моя девочка, — тут же нашелся с ответом мужчина.

— А для твоей дочери никто, — вспомнила я. — И для тебя, вероятнее, тоже. Я не знаю о твоих планах, я не знаю твоих друзей, да я элементарно не знаю, чего от тебя ожидать! Вот сегодня ты взбесился и ударил…

— Это случайно вышло!

— …а что будет завтра? — прошептала я. — Сегодня мне нельзя на работу, а ты отдыхаешь с эскортницами. А завтра?

Эта пощечина меня отрезвила. Даже мама ни разу не подняла на меня руку, а Глеб… Он действительно был в моих глазах самым лучшим, только сейчас этот идеальный образ пошел грязными пятнами. Я на них специально раньше глаза закрывала, что ли?

— Рита, я ненавижу, когда мне закатывают истерики, — посуровел Глеб.

— Это не истерика, а правда. Глаза колет, да?

— Меня не было всего две недели. Что-то ты слишком борзой стала. Может, действительно подсуетилась и нашла себе кого?

— Ты меня не слышишь. — У меня дрожало все внутри, словно по живому рвалось. — Наверное,

между нами что-то разладилось и нужно это прекратить.

Глеб побагровел. В туалет зашла какая-то девушка.

— Занято! — рявкнул на нее он, отчего та тут же ретировалась обратно. — Учти, Маргарита, уйдешь — и обратно не приму.

— Хорошо.

Я не из клуба бежала, а от Глеба. Только ощущение было, словно по битому стеклу. В квартиру даже возвращаться не стала, ноги сами принесли меня… к маме.

— Рита? Что-то случилось? — испугалась она, как только открыла.

— Ты была права, — всхлипнула я. — У меня с Глебом как-то не сложилось. Радуйся.

Я проскочила в квартиру, хотела шмыгнуть в свою комнату и поплакать всласть, но мама утянула на кухню.

— Садись и рассказывай, — строго приказала она. — А я пока чай заварю.

Три кружки горячего ароматного напитка с мелиссой приговорила, пока выложила все. Мама не перебивала. И когда я закончила изливать душу, не спешила выносить вердикт.

— И почему ты молчишь? — недоумевала я. — Где коронное «я же говорила»?!

— Ответь мне только на один вопрос, Рита.

— Ла-а-адно…

— Ты его любишь?

— Да, — нахмурилась я. — Но при чем здесь…

— Тогда не стоит рубить с плеча. В любых отношениях есть трудности, — сказала она.

— Что?! — Я едва со стула не свалилась. — Он же тебе не нравился!

Она вдруг отвела взгляд.

— Но, может, с ним ты будешь счастлива?

И только теперь я заметила, что мама была непривычно бледной, какой-то уставшей, поблекшей, что ли… Еще и похудела.

— Мам, у тебя все в порядке? Ты плохо себя чувствуешь?

— Все в порядке, дочка, — погладила меня по руке она. — Только о тебе переживаю, чтобы ты была пристроена, защищена и счастлива. Может, твой этот Глеб и не такой плохой вариант? А ссоры — они у каждого бывают. Ну запрещает он тебе работать… Так, может, и не так плохо это? Или хочешь, как я, на трех пахать?

О том, что танцы для меня закрылись, я не рассказала… Зато мы поговорили о многом другом, оторваться друг от друга не могли, словно вернулись вдруг в то время, когда между нами была ниточка крепкой родственной связи.

Эта ночь была бессонной, но принесла больше заряда энергии, чем мог бы любой другой отдых. А наутро сюда заявился Глеб.

— Прости, Мышка. Я был не прав, — сказал он, протягивая мне огромный букет алых роз. — Возвращайся, а?

— Ты меня ударил, Глеб…

— Этого больше не повторится, — горячо заверил мужчина. — Я сам не ожидал. Пойдем, а? Не могу без твоего взгляда, только ты на меня так смотришь.

— Как?

— Как на бога…

— Я чувствую себя побочной веткой твоей жизни, это больно, Глеб.