Любовница твоего мужа

Суботина Татия

— Вась? Ты меня слышишь? Алло!

Связь была с помехами, что-то трещало, завывал ветер…

— Маргось, я такая дура-а-а, — всхлипнула Рогова и разразилась рыданиями. — И зачем я ему поверила? Развел, как обыкновенную идиотку…

У меня едва сердце не остановилось от страха за подругу.

— Ты толком объяснить можешь, что случилось-то?

— Не могу, — захлебнулась слезами Васька, только сильнее меня испугав. — Дубравин…

— Умер? Заболел?

— Да лучше бы умер, скот такой! — вдруг принялась кричать подруга. — Сообщение от него пришло странное,

с приглашением за город. А я, дура, вдруг сорвалась с места и примчалась. Не знаю, что мной двигало. Еще и водителя оставила, а я за рулем как обезьяна с гранатой.

— Ну?

— Что ну? Приехала я в этот пансион за городом, а там он с ней, — сказала она и замолчала.

— Вась?

— Любовницу мой Кеша здесь выгуливает, оказывается. И сын у него есть… — Рогова опять всхлипнула.

— Как сын? — опешила я.

— Вот так. Красивый такой мальчик, лет пяти…

— Так, может, это не его сын, Вась. Если ребенок просто рядом, то мужик же автоматически не становится его отцом, — воззвала к здравому смыслу я.

Рогова ответила не сразу, а когда вновь заговорила, то ее голос звучал так убито, что у меня сердце защемило.

— Он вылитый Кеша, Маргось. Один в один, словно копия в миниатюре, — призналась Васька. — Поверить не могу… Мы так долго пытались, а у него, оказывается, уже есть сын. И почему именно я бракованная? Не зря он к другой под юбку залез, да?

— Даже не смей так думать, не то что говорить, поняла? — страшно разозлилась я. — Что это за синдром жертвы такой, а, Вась? Никогда бы не подумала, что ты чужую вину на собственные плечи перекладывать начнешь.

Подруга всхлипнула.

— От хорошей женщины мужик не загуляет…

Сколько раз я слышала подобное? Сейчас даже и сосчитать не возьмусь. Сильными мира сего принято считать мужчин, но почему-то именно на женщин возлагается слишком многое. И быт, и досуг, и ответственность за мужские измены.

Изменил? Значит, ты недостаточно хороша. Недоглядела. Недолюбила. Себя запустила наверняка. У общества найдется еще сотня таких причин, чтобы обвинить ту, которой по факту уже плюнул в душу самый близкий человек.

«И в горе, и в радости…» — как часики не работает.

— Мне вот даже неинтересно, где ты такого махрового бреда понахваталась, — фыркнула я. — Мужик изменяет, потому что может. Если есть желание, то никакая жена ему не станет помехой, будь она даже трижды идеальной. Это ясно?

К этому выводу я пришла через собственную боль, но зато хорошо усвоила.

— Наверное, это из-за того, что я родить ему не смогла, — будто бы и не слышала меня Васька. — Но ведь пыталась… Господи, Ритка, как же я пыталась! И к врачам, и к бабкам-знахаркам ходила — где только спасения не искала. Правильное питание, витамины, лечение за границей, специальные тренировки, подсчет благоприятных дней цикла… И все равно моя утроба выталкивает из себя плод, не принимает, ты не представляешь… Я ведь ненавидеть себя за это уже начала и завидовать лютой завистью тем, кто смог родить!

— Ох, Вася…

Все нужные слова у меня потерялись. Да и какие они — эти

нужные слова в такие моменты? Где универсальный рецепт утешения? Чтобы все горести по мановению волшебной палочки можно было выключить и больше не тонуть, не захлебываться этим отчаянием. Нет его?

Я лишь могла кулаки стискивать да глотать подступившие слезы, боль Роговой чувствовалась слишком остро, словно своя собственная.

— Погоди… — вдруг хрипло выдохнула подруга. — Это получается, пока у меня выкидыш за выкидышем был, у Кеши уже сын на стороне имелся? Пока я по врачам моталась, он другую семью завел и обхаживал? Пять лет водил меня за нос… А может, больше?

— Может, и не его это сын, может, и не пять ему… — цеплялась я за соломинку.

— Хорошо Кеша за мой счет развлекся, — голос Васьки был глухим, жутким каким-то, потусторонним, словно сквозь толщу воды шел. — Они с ней, наверное, долго смеялись над моими попытками забеременеть. Но больше унижать себя я не дам.

— Мне очень жаль…

— Ты сможешь меня забрать? — перебила меня Рогова.

По себе я знала, что чужая жалость иногда только раздражает.

— Диктуй адрес, — с готовностью откликнулась я.

— Я тебе координаты сброшу, не знаю, что за адрес, лес кругом.

— Какой лес? — насторожилась я.

— Хвойный, наверное. Елки, ели, сосны — не знаю, я не разбираюсь в иголках.

— Вась!

— Да я увидела эту картину маслом, сразу хотела Кеше в морду вцепиться, даже навстречу побежала, но на полпути словно в землю вросла. Не смогла я мальчика испугать, он-то в чем виноват? — тяжело вздохнула Рогова. — Вот и повернула обратно, так и оставшись для счастливой семьи Дубравина незамеченной. А там в машину заскочила и…

— И? — поторопила ее я. В свою очередь, уже закрыла кабинет, жестами объяснилась с Сергеем и выбежала из клуба.

— И помчала куда глаза глядят… Дорогу я не разбирала, только выжимала педаль газа до упора. Сколько так ехала? А черт его знает, но потом машину занесло, и скорость я снизила. Конкретно так струхнула, представляешь? Едва в штаны не наложила.

— С тобой все в порядке? — Я уже ехала по центральной трассе.

— Не разбилась, — как-то даже с сожалением выдала Васька. — В дерево врезалась, машину помяла и шишак себе заработала. Только вот руки у меня трясутся, и обратно вырулить к городу я не смогу. Приедешь за мной?

— Уже еду, — тут же заверила ее я. — Только координаты сбрось поскорее и никуда не лезь, слышишь, Вась? Все хорошо будет, веришь?

Она ответила не сразу.

— Ну да, — как-то без особого энтузиазма хмыкнула подруга. — Будет. Когда-то. С кем-то.

— С тобой, Вась. С тобой все будет хорошо. Ты только держись там и не глупи, — приказала я, добавив в голос железобетонной уверенности, в которой подруга сейчас нуждалась почти как в воздухе.

— Не буду. Я уже все глупости натворила, когда разрешила себе поверить, что Кеш… Дубравин любить меня может, что все у нас с ним будет как у нормальных людей, — призналась она. — Только нормальные люди на две семьи не живут.