Любовница
Шрифт:
— Надеюсь я вас не разбудил.
— Нет… ты… вы решили что я совсем соня? — засмеялась она в телефон, и Виктор улыбнулся ей в ответ. Прохожие начинали подозрительно коситься на него и обходить по широкой дуге.
Виктор сделал над собой усилие и спросил:
— Ты не пригласишь подняться?
— Я забыла.
— Что забыла? — не понял он.
— Про пригласить.
— Ну, так и что будем делать?
— Вы поднимитесь Виктор?
— Да, если вы приглашаете…
— Давайте скорее!
Она разъединилась прежде,
— Да! — ответила Рита
— Я забыл.
— Что забыл? — в голосе нетерпение.
— Спросить кое-что — вы не сказали номер квартиры.
— А… — она смущенно молчит, потом говорит и Вяземский слышит, что с улыбкой, — квартира двенадцать, третий этаж. Поднимайтесь я сейчас открою.
Он поднялся быстро, через две ступеньки, как будто она могла передумать или сбежать. Переводя дыхание, собирался позвонить в квартиру номер двенадцать, когда дверь распахнулась настежь. На пороге Рита в тёмном домашнем платье, едва доходящем до середины бёдер и льняных матерчатых тапочках.
— Доброе утро… я всё-таки разбудил вас, — в три часа дня «доброе утро» и «разбудил» прозвучало не хорошо, Вяземский понял, что допустил бестактность и покраснел. Он всегда краснел некстати, этот недостаток заметно отравлял его деловую жизнь.
Убеждая себя, что это глупость и она не обратит внимания, Виктор протянул Рите розы.
— Это вам…тебе
— Спасибо…правда мне?
— Вам конечно. Или может, вы не любите розы, как шампанское? — попробовал он пошутить.
Она берёт из рук Виктора цветы, как-то недоверчиво, осторожно. Наверно всё-таки не любит розы. Или ей редко дарят цветы, или обиделась за шампанское, вышло, как будто он упрекнул.
— Нет, я люблю цветы, надо обрезать шипы, а то быстро завянут…
Рита повернулась к Виктору спиной и ушла в дверь направо.
А он остался в прихожей, чувствуя себя ужасно неловко. Очень мило со стороны хозяйки: встречать гостя в халате и даже не пригласить зайти в дом. В любой другой ситуации это бы не оставило Виктора равнодушным, он всегда раздражался на бестактность, а в этот раз даже не заметил. Рита в своём доме, почему она сто раз должна приглашать войти?
Справа была дверь на кухню, насколько Виктор мог судить по шуму бегущей из крана воды. Рита замурлыкала песенку, лязгнули ножницы — обрезает розы.
— Заходите! Что вы там встали как неприкаянный? — сказала Рита громко.
— Я…сниму обувь.
— Не надо.
— У тебя такой чистый пол, я не могу в уличной.
— Проходи, пожалуйста.
Они путались в «ты» и «вы», но уже не так трудно говорили друг с другом. Неловкость прошла.
Виктор расшнуровал ботинки и вошел. В кухне было пустовато. Только стол с пластиковым покрытием, две табуретки из кухонного гарнитура и небольшой буфет, в углу налево раковина, и газовая плита с вытяжным колпаком. На окне шторы в синюю и белую клетку, на подоконнике цветы в глиняных горшках.
Рита
— Бабушка говорила, что надо положить в воду аспирин, тогда стоят очень долго, — улыбнулась она и поднесла полураскрытый бутон к лицу. — Как хорошо пахнет. Белые имеют запах, а вот красные — нет.
— Раньше розами называли шиповник, он действительно пахнет очень нежно.
— Когда это раньше?
— Давно, в средние века. А ещё роза была символом Девы Марии.
— Ты преподаёшь историю?
— Нет, экономику и маркетинг.
Она пожала плечами и улыбнулась какой-то своей мысли.
— Разве бухгалтер не может знать о розах? — спросил Виктор, подозревая, что угадал эту мысль.
— Почему бухгалтер? — засмеялась она. — Ты совсем не похож на бухгалтера.
— А на кого?
— На профессора.
Теперь уже и Виктор засмеялся. Наконец-то она перестала говорить ему «вы» и он ей тоже. А с ней легко…
— Почему ты живёшь одна?
— Потому что…
Она вдруг замкнулась, и ощущение близости и лёгкости в общении исчезло. Опять он ляпнул не то. В конце концов, почему она с порога должна объяснять с кем живёт.
— Извини, это был не тот вопрос.
— Нет, ничего. А я и не одна живу, — Рита с улыбкой встретила вопросительный взгляд Виктора и пояснила, — с котом. Его Микки зовут. Вообще-то Миша, но для гостей Микки.
— Микки, иди сюда, у нас гость, — крикнула она куда-то в глубину квартиры, и в кухню, мягко ступая, важно вошел большой чёрно-белый кот.
Вяземский посмотрел на кота, а Микки в свою очередь посмотрел на Виктора, при этом вид у них обоих был такой серьёзный, что Рита начала громко смеяться. И голос её и чувственный смех, как и накануне заставил Виктора волноваться.
Чтобы скрыть это, он опустил голову и рассматривал свои носки. Микки потерся о ноги Виктора. На самом деле Вяземский терпеть не мог кошек, но ведь нельзя было сказать. Наверно Рита прочла это на его лице, наклонилась и подхватила кота на руки.
— Сейчас я запру его, он такой нахал, ко всем пристаёт. Он кастрат.
Вяземский опять покраснел и спросил невпопад:
— Любит гостей?
Рита наклонила голову и потёрлась носом о загривок Микки.
— Да, он скучает один дома, а потом пристаёт. Хочешь чаю или кофе?
— Чаю, если можно, — он вспомнил, что не завтракал и при упоминании о чае понял, что ужасно хочет пить.
— Сейчас, только запру Микки в шкаф.
— Не надо его в шкаф, — вступился Виктор за кота, — может мы с ним подружимся.
— Он на стол полезет, — Рита опять засмеялась, и Виктор вместе с ней. Он закрыл глаза рукой, потому что всё это действительно было смешно и так необычно. Что он делает на этой кухне, в носках и куртке? Защищает от хозяйки незнакомого кота.