Любовницы
Шрифт:
У меня есть подруга
— У меня есть подруга, она учится в гимназии, — выпаливает Бригитта в ответ на секретаршины рассказы о Канарских островах.
При мысли о Сузи, ее прирожденном враге, у Бригитты в желудке появляются спазмы, выпитый кофе подступает к горлу и едва не брызжет наружу изо рта и ноздрей. Бригитте на секунду показалось, что наконец-то она в положении. Но это всего лишь реакция на Сузи.
Бригитта расписывает, как уважительно Сузи с ней обходится.
Секретарша по-хозяйски поправляет предметы
Больше сказать нечего, это надо ощущать.
Больше сделать ничего нельзя, надо только ждать.
Бригитта и Паула ждут замужества.
Хайнц — хороший человек, ведь он женится на Бригитте из-за ребенка и обеспечит ей будущее с помощью своей мастерской.
Бремя ожидания не заполнить здесь ни музыкой, ни хорошей, захватывающей книгой, ни телевизором, ни игрой в кегли. Бремя ожидания оставило бы после себя только пустые страницы. Эрих — плохой человек, ведь он не намерен жениться на Пауле ради ребенка. Но ему все же придется.
Хайнцев отец, так мало добившийся в жизни, снова демонстрирует сыну специальный приемчик и валит его на пол. Изношенные позвонки отца усердно в этом участвуют. Они посылают в мозг отца сигналы о боли. Отец увещевает сына со всей энергией своего печального жизненного опыта. Хайнц хватает ртом воздух, и ему не хватает Сузи. Сузи хватает ртом воздух, оказавшись в крепких спортивных объятиях своего спортивного отца, который тоже играет в теннис. Отец радостно обнимает свою дочь, ведь она собственноручно испекла прекрасный торт.
Отец Хайнца еще не полностью свел счеты с жизнью, хотя его больной позвоночник вряд ли на что-либо в этой жизни еще способен. От него нет пользы ни для самого отца, ни для его хозяина и работодателя. У Хайнца вся жизнь еще впереди, и он в это верит.
У Бригитты впереди жизнь Хайнца.
Пока отец мертвой хваткой держит Хайнца, используя всю свою силу водителя-дальнобойщика, непригодного больше к дальним рейсам, мать уперлась коленями в грудь Хайнца и заклинает его не отнимать у них силой плоды их бережливой жизни, вводя в дом Бригитту.
Им больше по душе девушка вроде Сузи. Они, правда, такой девушке, как Сузи, вовсе не по душе, но они об этом и не подозревают. Они считают Сузи ниже себя, ведь она — женщина и ни в какое сравнение с Хайнцем идти не может. Как женщина Сузи, пожалуй, и в самом деле ниже Хайнца, но вот как человек, занимающий положение в обществе, она будет повыше его.
Все это слишком сложно для отца, почти всю жизнь видевшего только дорожные указатели.
Это совершенно непостижимо для матери, почти всю свою жизнь знавшей только грязную посуду да заботы о Хайнце.
Эта сцена разыгрывается потому, что отцу приходится досрочно уходить на пенсию; для него уже припасено место на бале-маскараде болезней, на карнавале немощей, и поэтому семья больше не сможет откладывать столько денег, сколько
Жизнь, правда, не стоит на месте, но Хайнцевы родители за ней уже не поспевают.
Все надежды теперь связаны с Хайнцем, который их явно разочарует.
Все, что они наскребли и накопили, принадлежит Хайнцу, сами ведь они добились немногого.
Сейчас для Хайнца самое важное — экзамен на профессию, экзамен на мастера, электромастерская и свой магазин.
Сбережениям предначертан один путь — в сторону Хайнца и его судьбы. Поэтому — долой Бригитту! А Бригитта тем временем в комнате своей матери ведет разговоры с собственным телом. Бригитта спрашивает, нет ли там, внутри, маленького, еще не народившегося комочка.
Нет, отвечает нутро Бригитты, сожалею, но пока все пусто. Может, что получится в следующем месяце.
Итак, Бригитта продолжает высоко держать голову. Работа у нее в любом случае есть, она — ее единоличная собственность. Одинокой ей не быть! Телесная оболочка Бригиттиной матери возлежит на тахте и читает газету с хроникой великосветской жизни. В своем доме она владычица. А вот Бригитта пока еще не у себя дома.
В горах, на лоне природы
Между тем наверху, в маленьком крестьянском домишке, столкнулись интересы сельских тружеников, интересы людей, которые ни у кого не вызывали к себе ни малейшего интереса, которые и сами не ведают, что у них может появиться такая штука, как интересы. И все же они рассматривают себя как бензин в двигателе машины, а Паулу — как попавший в него песок.
Астматик свистит носом, как мышь, на которую наступили. Астматику нет нужды произносить что-либо вслух, чтобы постоянно заставлять суетиться свое окружение. На аукцион выставляется жалкий Паулин живот, который вскоре раздуется и потяжелеет, так что за те же деньги можно будет получить несколько килограммов живого веса Паулы сверх купленного. Но это никого не привлекает. Шла бы речь о свинье, привес этот был бы, разумеется, огромной прибылью. В случае с Паулой он говорит лишь о том, что она легко досталась, слишком легко, и тем труднее ее теперь пристроить в чьи-то руки.
Никому не нужно содержимое Паулиного живота, никто не желает его растить и холить. Никому не нужна и сама Паула, ни с содержимым, ни без оного. Даже на Паулину шкуру не нашлось бы покупателей. Из нее ведь не сошьешь наволочку и не сплетешь половичок.
О Паулиной голове и речи нет. Если найдется покупатель на Паулино тело и на ее рабочие руки, он получит голову в придачу, задаром, как рекламное приложение или как премиальные за выслугу лет. Дальновидные люди, собравшие большой совет по поводу собственности и средства производства, именуемого Эрихом, оценивают Паулину голову как недостаток, ведь она слишком много думает, поэтому управлять ею затруднительно.