Любовник Дождя
Шрифт:
— Не знаю. В таких делах многое зависит от случая. Я уже сидел бы в камере, если бы прошлой ночью обстоятельства сложились по-другому.
— Что ты хочешь сказать?
Бомбардир рассказал ей о том, что произошло на квартире у Дорин. Когда он закончил, Дженни вздохнула.
— И что мне с тобой делать?
Он усмехнулся.
— У меня есть одно интересное предложение. Два с половиной года — чертовски долгий срок.
Девушка окинула его критическим взглядом и скривилась.
— Знаешь, раньше я об этом как-то не подумала, но теперь
— Ладно, ладно, — улыбнулся Бомбардир, когда Дженни потянула его за руку и подтолкнула к двери.
Однако едва он очутился в ванной, как улыбка сошла с его лица. Два с половиной года! При одной мысли об этом его проняла холодная дрожь. Ах, если б этот чертов охранник не вздумал отправиться в буфет, а ему не взбрело в голову потискать медсестру! Но такова уж наша жизнь. Одно сплошное: «Ах, если бы…»
Бомбардир заканчивал одеваться, когда Дженни постучала в дверь.
— Как будешь готов, приходи в мою комнату. Это рядом с ванной. Я достала для тебя чистую одежду.
Когда он вошел, девушка стояла у кровати, склонившись над разложенными на ней брюками и свитером.
— Это вещи моего отца. Мне кажется, размер подходящий.
Но Бомбардир покачал головой,
— Нет. Если полиция меня схватит, они начнут допытываться, откуда это у меня.
Дженни растерялась.
— Об этом я не подумала…
— Вот видишь. А я должен выглядеть в точности, как вчера вечером, до того, как сюда попал. Иначе встанет вопрос, где я был и кто мне помог.
Бомбардир обвел глазами комнату — и вдруг улыбнулся.
— Ты должна задергивать шторы, детка. Вчера, когда я сидел в мастерской, я все видел. А это было незабываемое зрелище. — Он вздохнул. — Интересно, сколько раз я буду вспоминать его за эти проклятые два с половиной года?
— Бомбардир…
Когда он повернулся, у него перехватило дыхание. Дженни по-прежнему стояла у кровати. Только теперь она была абсолютно нагая, а халат лежал на полу у ее ног. Волосы темной волной спадали девушке на грудь, касаясь упругих сосков. На губах играла мягкая улыбка.
Он пошел к ней, шатаясь, как пьяный, и, уже не владея собой, стиснул в объятиях.
Дженни прижала к себе его голову, так что в ноздри ему ударил запах ее духов. Она гладила его и шептала:
— Все хорошо, Бомбардир… Все хорошо…
Они не знали, сколько прошло времени, когда вдруг зазвонил телефон.
Дженни вздрогнула.
— Я узнаю, что там… — она выскользнула из его объятий и набросила халат.
Как только девушка исчезла за дверью, Бомбардир встал и начал одеваться. Он уже застегивал ремень, когда дверь опять открылась. На пороге стояла Дженни — белая, как полотно. Ее лицо было искажено страхом. Впервые за все время Дойль увидел ее по-настоящему испуганной.
— Кто звонил? Что случилось?
— Мужчина… — выдавила она с трудом. — Он сказал, чтобы ты
— Господи Иисусе! — выдохнул Бомбардир. — Какой еще мужчина?
— Не знаю… — Ее голос прервался. — Ох, Бомбардир! Что же нам теперь делать?
Он обнял ее за плечи.
— Прежде всего, не паниковать. Запомни: ты не имеешь к этому никакого отношения. Я все беру на себя.
Дойль натянул свитер. Дженни коснулась его локтя.
— Лучше сдайся им, Бомбардир.
— Всему свое время, солнышко. Сначала я должен забраться как можно дальше отсюда, чтобы легавые не смогли связать меня с тобой или твоей бабушкой.
Дженни закусила губу. Минуту она молча всматривалась в его лицо; затем подошла к туалетному столику, взяла сумочку и высыпала оттуда пригоршню монет и банкноту в три фунта, которые, вопреки его протестам, сунула бомбардиру.
— Это на случай, если ты все же решишь бежать. Я больше не стану тебя отговаривать. — Она достала из шкафа старый непромокаемый плащ. — Возьми, это тебе тоже пригодится. И скорее уходи.
Бомбардир надел плащ и вышел в коридор, но Дженни потянула его за руку.
— Не сюда. Я знаю лучшую дорогу.
Они миновали несколько закрытых комнат и по узкой лесенке поднялись на чердак, где остановились перед массивной дверью, запертой изнутри и окованной железом для защиты от взломщиков.
Дженни отодвинула засовы, и дверь распахнулась настежь под порывом ветра, открыв им вид на островерхую крышу, протянувшуюся между двух высоких башенок. С третьей стороны она была огорожена балюстрадой, а стена дома отвесно уходила вниз.
— Отсюда можно перебраться на крышу слесарной мастерской. При твоих талантах это сущая мелочь. Я и сама в детстве это не раз проделывала. А там есть выход на соседнюю улицу.
Через распахнутую дверь на них обрушивались потоки дождя, но Бомбардир, как зачарованный, смотрел на девушку, не в состоянии двинуться с места. Внезапно Дженни резким толчком выпихнула его наружу.
— Да убирайся же, наконец, ты, глупый осел! — крикнула она и захлопнула дверь.
Бомбардир остался один. Еще никогда он не чувствовал себя до такой степени отрезанным от окружающего мира. Будто все ценное, что было в его жизни, осталось за этой железной дверью. И он ничего не мог с этим поделать. Абсолютно ничего.
16
Когда Бруно Фолкнер выбрался из такси, Ника Миллера нигде не было видно. Это удивило скульптора, но отнюдь не огорчило. Насвистывая, он вошел в дом и поднялся в свою квартиру.
Огонь в камине почти догорел. Фолкнер снял мокрый плащ присел на корточки и начал осторожно раздувать пламя.
И тут в дверь позвонили.
Однако вместо Ника на пороге стояли Джоан Хартманн и Джек Морган.
— Вот так сюрприз! Чему обязан?
Морган нахмурился.
— Не паясничай, Бруно. Сегодня ночью у нас побывал сержант Миллер, и то, что мы от него услышали, было совсем неприятно.