Любовник Дженис Джоплин
Шрифт:
— Ладно, ни мне, ни тебе — семьдесят пять, и по рукам! Рапидо сдох, так что убрать дурака тебе не представит труда, всего и делов-то — прийти, и готово, пишите письма!
Как всегда, перед ужином Давид включил радио. К его удивлению, диктор говорил о Дженис Джоплин. Неужели? Невероятно! В течение нескольких минут рассказали о ее жизни, о том, какая она была необщительная, когда училась в школе, считала себя дурнушкой, как работала официанткой, отом, что ее родители были простыми фермерами, о влиянии на нее движения чернокожих американцев за свои права, о ее успехах на фестивалях в Вудстоке и Монтеррее, отом, как складывался ее исполнительский стиль.
"Будь мужественным!" — громогласно призвала Давида его карма.
"В ближайшие месяцы новые записи Дженис Джоплин выйдут отдельной пластинкой под названием "Жемчужина". Королева умерла, мир праху ее!" И по радио заиграла музыка.
"Взбодрись, может быть, завтра ты уже будешь на свободе!" — "Для чего? Что мне делать без Дженис? Куда идти, с кем жить, я ничего не знаю!" — "Не падай духом, помни, что ты должен отомстить!" — "Зачем? У меня никого нет!"
"Сеньорас и сеньорес, — объявил диктор, — для вас звучит "Ме and Bobby McGee"!"
Глава 23
Вечером того же дня Мохардин позвонил Аранго из Лос-Анджелеса, где на предстоящие выходные было запланировано его бракосочетание с Грасьелой.
— Как дела, адвокат? — Аранго рассказал ему о смерти Андреса и заверил, что с Давидом все улажено; завтра в девять утра он подсторожит губернатора в аэропорту, подпишет у него распоряжение, и к полудню Давид уже будет пить холодное пиво в "Бермудском треугольнике".
— Самое время! — Чоло надеялся, ему удалось убедить Давида держаться тише воды, ниже травы, но знал, что Сидронио Кастро верить нельзя; ненависть и желание отомстить толкают таких, как он, на любую подлость. — Адвокат, обязательно добудьте для Санди нового телохранителя; Рапидо — царство ему небесное — говаривал, что жертвой всегда становится доверчивый, но с нами этого не должно случиться, найдите телохранителя уже сегодня, до наступления ночи!
— Я займусь этим, не беспокойтесь!
— Пусть начальник тюрьмы рекомендует вам какого-нибудь заключенного или охранника, не знаю, но чтоб обязательно гарантировал безопасность Санди, я обещал помогать этому каброну до последнего и сдержу свое слово во что бы то ни стало!
— Не беспокойтесь!
— Как только он выйдет из тюрьмы, сразу пришлите его ко мне, чтобы не успел сбежать в Чакалу со своей бредовой
— Понятно.
— И вот еще что: я вышлю вам немного денег, а вы передайте их семье Рапидо, они живут где-то в Эль-Вер-хеле. Уже известна причина смерти?
— По официальному заключению он умер от инфаркта миокарда, но это не так.
— А что же?
— Отравился ужином.
— Никогда в такое не поверю, у этого каброна был стальной желудок!
— Он проглотил вместе с едой столько стрихнина, что хватило бы умертвить всех тюремных крыс!
— Кто же мог подсыпать ему отраву?
— Об этом я спросил полицейского врача, но тот посоветовал мне не лезть в это дело.
— Послушайте, адвокат, пожалуйста, не забудьте про охрану, я не хочу, чтобы с Санди приключилось то же самое!
— Не теряйте спокойствия, за одну ночь ничего не случится!
— Вижу, вы не понимаете, каких каверз следует ожидать от этих сволочей, братьев Кастро! Адвокат, послушайте меня и запомните: нельзя оставлять Санди на произвол судьбы, поговорите с ним и велите глядеть в оба; у меня для него есть кое-какие планы, и вы оба не должны все провалить. Из надежного источника известно, что мне на свадьбу подарят команду "Лос-Томатерос", так скажите Санди, если он не захочет сам играть, то, может быть, станет ее менеджером.
— Хорошо, скажу.
— А как идут другие дела? Удалось вытащить из тюрьмы Ребеку Мансо?
— Нет, начальник охраны не позволил.
— Как так?
— Он с ней живет.
— Так пусть женится на ней, для полного счастья!
— Вполне вероятно, что так и будет. Хотите знать, что сказал мне Угарте?
— Он уже уладил с моим домом?
— Не знаю, Угарте заявил мне, что он разговаривает только напрямую с доном Серхио.
— Так свяжитесь с ним и скажите, что он может разговаривать с кем пожелает, только пусть уладит это дело, поскольку этот дом я никому не уступлю! Он уже знает, я взорву его еще раньше, чем туда притащится первая полицейская задница!
— Что-нибудь еще?
— Нет, то есть да, чуть не забыл: умерла Дженис Джоплин, заберите у Давида магнитолу, пока он не узнал.
— В самом деле?
— Да, здесь на улицах творится что-то невообразимое, так что Санди лучше не знать, черт знает, что он может выкинуть!
— Отчего она умерла?
— Не знаю, похоже, хватила лишку, здесь все вокруг заливаются слезами и рвут на себе одежду.
— Послушайте, дон Сантос, вы знаете о митинге?
— Ах, каброн, уже состоялся? Я совсем упустил из виду…
— Да, совсем недавно все закончилось.
— И как прошло?
— Говорят, в Кульякане такого большого числа участников не помнят, плюс еще перестрелка.
— Даже перестрелка была?
— Еще какая, по дороге к Угарте — здание Биржи, если помните, находится рядом с собором — я сам видел, как студенты требовали выпустить на свободу Давида Валенсуэлу и других заключенных: Пеньюэласа, Чуко Салидо, Бакасегуа Буйчимеа и еще многих; надписи на транспарантах осуждали убийство Грегорио Палафокса Валенсуэлы.
— Значит, побывали в самой гуще событий! Думаешь, это сильно навредит? Губернатор заупрямится?
— Ни в коем случае!
— Не узнавал, родители Чато ходили на митинг?
— Нет, не узнавал, надеюсь, что нет, сеньоре и так горя хватило!
— Здесь по новостям ничего не сообщали.
— Местные газеты тоже не напечатали никаких репортажей, но дело дошло до применения слезоточивого газа и, говорят, большого числа раненых с обеих сторон.
— Наверняка "драконы" постарались!