Любовник из провинции. Наваждение
Шрифт:
– Я оставила дом как дом, а пришла в бордель! Ты посмотри! Книжный шкаф распахнут, скатерть съехала, стул валяется, все всклокоченно! И ты еще считаешь себя воспитанным и культурным человеком! Да ты не только элементарно не воспитан, ты азов человеческих отношений не знаешь!
– Кира уже кричала, - ты... Ты - провинциальное ничтожество!
– Проорала она, совершенно уже зашедшись.
Кровь бросилась Мите в голову, - такого он еще о себе не слышал! И он, ничего не сознавая, тоже завопил: Замолчите! Сию же минуту! Вы не смеете!..
– Он
– И уже тихо, силы иссякли на крике, - добавил, - впрочем я и теперь вас не очень уважаю...
Он замолчал, потому что понял, что сказал нечто ужасное. Теперь надо отсюда съезжать. Ему стало жаль... Не квартиры, нет!
Всей ауры, главной в которой была Леля...
Он вышел, не дожидаясь, пока тетка придет в себя. Но недалеко. На кухню.
Там никого не было. На столе соседа, старого еврея - выпивохи Вани Руцкина (тот гордился тем, что он Ваня и еврей, да еще старопьющий. Евреи, говорил Ваня, если и пьют, то смолоду, в старости - никогда),- лежала открытая пачка Беломора.
Митя взял папиросу, закурил и с наслаждением втянул в себя горький дым. Пришел на кухню Руцкин, увидел Митю, обрадовался и сообщил, что у него есть поллитра и, что сейчас он найдет третьего. Но Митя еще не пробовал водку и пока не хотел, поэтому поблагодарив Ваню Руцкина, он стянул еще одну папиросу и обреченно пошел к тетке.
Там все было тихо. Из келейки слышалось похрапывание. Слава Богу! Как хорошо, что можно побыть одному.
А утром Кира заболела. Ее лихорадило, поднялась температура, болела голова, и врач сказал, что это грипп, осложненный повышением давления и нервной лихорадкой.
Митя слышал диагноз и чувствовал себя виноватым. Сразу после ухода врача побежал в аптеку, вскипятил чайник, подал Кире чай, сделал грелку к ногам, - в общем суетился.
И Кира, хотя и была плоха, оценила это и подумала, что они оба сумасшедшие и оба виноваты, что не надо поминать плохое, а то ведь она может остаться совсем одна и формула - некому воды подать - приобретет реальное и грозное звучание.
Отношения меж Митей и ею во время болезни улучшились, потому что Митя ходил за больной, как за ребенком, и они ни о чем сложном не говорили. Но каждый из них думал о том, что, видимо, им нельзя жить бок о бок, и каждый старался прогнать эту мысль.
За время кириной болезни Леля навещала ее только дважды - когда не было Мити. Она сидела, как на иглах дикобраза, вздрагивала при каждом стуке и скоро умчалась.
Свое неравнодушие к кириному племяннику она считала патологическим и боялась, что если он войдет, то она покраснеет, побагровеет, и так и будет сидеть - толстуха свекольного цвета... Поэтому разговоров у них с Кирой не получалось. Так, перетреп...
Болезнь Киры затянулась. Весь организм, как оркестр - вдруг разладился, и Митя заметно повзрослел за это время, видя не только физические страдания человека, но и ощущая моральные.
Однажды
– Уточнила она.
Митя пришел в полное смятение и вскрикнул: нет, тетя Кира, нет!
(Что подумало бы 99,9 теток? Подумало бы, что тут дело нечисто и Елена Николаевна - баба-жох!..)
Но Кира была невинна как котенок и потому стала убеждать Митю, что именно так надо сделать и нечего ему стесняться! ей ка
жется, что Леля лучше стала к нему относиться...
Митя обрадовался этому, но с ужасом понял, что придется звонить, Кира от него не отстанет.
– Теперь я нравлюсь Елене Николаевне?
– задал Митя сакраментальный вопрос.
Но и тут Кира не ворохнулась мозгами! Она назидательно сообщила: теперь, по-моему, - да. Теперь ты - другой... А тогда?
Помнишь себя? Этакий бирючок - несмышленыш.
И, посчитав, тему закрытой, Кира стала разрабатывать детали. Что он должен сказать и как.
В тот знаменательный день Митя, - так сложилось, - вышел из института с Нэлей, с которой после их поцелуя виделся лишь мельком, и Нэля этому не удивлялась, а посмеивалась над ним и повторяла себе: робкий растяпа.
Сегодня она думала, что он проводит ее домой, но "робкий растяпа" пробормотал что-то косноязычное опять насчет болезни тетки и умчался.
Нэля решила, что это уж слишком! Не звонит, не приглашает никуда и в институте проскальзывает, как уж... Она дернула плечиком, сказала - "ему же будет хуже" - и своей тверденькой походочкой пошла одна к метро.
А Митя безумно тропился. Он боялся, что не успеет и Елена Николаевна уйдет, или уже ушла раньше, или... Он вбежал домой запыхавшись, еле дыша, и это было ему на руку, не так заметно его невероятное волнение. Кира заторопила его, и вот Митя сидит у телефона и Кира, не мигая - буквально! смотрит на него.
Он услышал ее голос в трубке и почему-то спросил: можно Елену Николаевну?
А Леля поняла, что это Митя, и еле слышно сказала: это я, и
– что угодно...
Митя стал невразумительно объяснять, что "угодно" и Леля в ужасе затихла у трубки.
... Так вот значит как!.. Он узнал ее телефон и вызывает на свидание! И не потому что влюблен, пусть такая дурь даже не лезет ей в голову! Увидел, как возрастная дамочка смотрит на него и готова на все!..
Леля собралась с силами и дрожащим голосом сказала: Митя, разве я давала вам повод для такого...
– договорить она не успела, так как Кира выхватила из рук Мити трубку, увидев, какое у него сделалось лицо, и завопила: Лелька, это я, твоя болезненная подруга! Митька так растерян, что аж говорить разучился. Он сегодня приглашает нас в Националь, по случаю своих первых успехов в учебе... Как?