Любовник из провинции. Наваждение
Шрифт:
Трофим понял, о чем Г.Г. говорит и то, что он все же похвалил Митьку, было ему приятно. Да, надо попробовать сначала острастку, а там... Поймет его счастье, нет, - на "нет" и суда нет, сгинет в неизвестность. И Нэлька не поможет, пусть хоть обревется, дура...
– Георгий, - сказал Трофим, - тебе спасибо за информацию полную и объективную. Я тебя понял. Только скажи...
– Трофим замялся, - он там с девкой этой французской не ТОГО?..
– Нет.
– Твердо ответил Г.Г., - мы бы знали. За ним, дураком, смотрели зорко. Шлялся по городу...
– Вот сученок, - выругался от души
– Стоит, - подтвердил Г.Г. и больше они на эту тему не говорили, посидели еще, покалякали, и разъехались по домам. На прощанье Г.Г. сказал: Трофим, сам понимаешь, - доложить я должен, но сделаю это помягче, о девке будет минимум...
Трофим Глебович не сразу поехал домой,- погонял шофера по Москве, выходил из машины, прогуливался, курил, выпивал водочки, - наконец, почувствовал, что достаточно успокоился. Тогда и поехал.
Дома его встретил веселый кавардак. Митенька притащил огромную пушистую собаку, Нэля крутилась в какой-то кофточке в обтяжку, а рядом с трофимовым прибором лежала зажигалка не из дешевых, с ремешком для кармана и с брелком. Это ему польстило, - он все время терял зажигалки и пользовался по-старинке спичками и это любил. Но статус его не позволял уже спичек, и он вечно был в раздражении. Значит, Митька в Парижах о нем вспомнил (Митя привез зажигалку себе, но увидев, что для тестя подарка нет, без сожаления подарил ему свою, эту, - Зиппо).
Трофим решал,- сейчас поговорить или сначала пообедать, выпить, а уж потом... Потом - было, конечно, сподручнее: Нэлька займется посудой, Митька от винца расслабится, с ним будет легче говорить - без дурацкой его гордости и всякой прочей ерунды... Но после возлияния они оба подрасслабятся, что нехорошо...
Так Трофим ничего не надумал, а довольно сурово уселся за обед. Однако обед - на удивление - прошел довольно мило. Митя рассказывал, показал фото... Трофим молча слушал, а Нэля восторженно внимала и ясно было, что слышит все это она не в первый, может быть, и не во второй раз, потому что делала замечания типа: а вот это расскажи... Выпили совсем немного и когда доели второе, Трофим Глебович сказал: ты, вот, что, Нинэль, подай-ка нам с Дмитрием кофе с коньячком в кабинет, мы там по-мужицки о делах побалакаем.
Нэля не обиделась, что ей придется пить кофе на кухне одной, а Митя содрогнулся, поняв, что змей накапал, и ему, Мите, придется снова защищаться, - может Трофим по недавней памяти займется и рукоприкладством?
Вид у того был решительный и не из веселых.
Они с Трофимом Глебовичем расселись в мягких кожаных креслах, с кофе, коньяком, - как бы в добродушной семейной обстановке... И начал беседу Трофим с конца, так ему вдруг показалось правильным.
– Разговаривал я сегодня с твоим шефом. Он о твоих рабочих качествах высокого мнения. Говорит, языки знаешь, переводишь хорошо, иностранцам нравишься...
Мите было приятно это слышать, тем более, что он был уверен в зловредности "Г" по всем статьям. Но вид у тестя продолжал быть суровым и явно он свое выступление не закончил.
– Но, сказал мне Георгий Георгиевич, твой зять ничего не добьется при всех своих деловых качествах, если будет себя вести как фон-барон заграницей.
– А что мне говорить?
– Спросил Митя, - я, что, должен прощения просить у вас? За что? Что пошел погулять по Парижу? С разрешения! И заблудился? Спросил какую-то девчонку и она меня вывела? Что, за это убивать6 что ли? Ваш Г.Г. разве выслушает что-нибудь? Ему хоть что объясняй, - он все равно не поверит!
– очень искренне оправдывался Митя и молил Бога о том, чтобы вывезло - он внезапно понял, что не хочет, чтобы его путешествия закончились Парижем. Он уже заболел Европой и ему было невмоготу думать, что больше он никогда-никогда...
– Я не знаю, где ты там заплутал, но что недостойно вел себя - верю! Страну нашу позорил, Родину!
– Загремел вдруг Трофим, разозлясь, что объяснения зятя выглядели вполне достоверно.
Тут разозлился и Митя, это у него быстро получалось!
– Не вижу в в чем мое недостойное поведение! И чем я опозорил Родину?
– А я тебе говорю, - вел недостойно!
– Гремел Трофим.
– Что, я государственные тайны продавал?
– Закричал и Митя. Трофим вдруг затих и зловеще сообщил: за это тебя бы расстреяли. Шляться по ночам с иностранкой, - это, что, не позорить?
Родину, семью?.. У тебя жена и ребенок, паскудник! Постыдился бы!
– Вы, что?..
– спросил Митя тихо, - мне, что, нельзя даже спросить, как проехать?
– Помолчи! Вот сфотали бы тебя с этой девкой и спекся бы. Благодари Георгия Георгича! И чего ты на приеме песенки распевал? Пьян, что ли был в зюзю?
– А что? Нельзя петь?
– Спросил Митя насмешливо, - контрреволюция?
Трофим не стал бурно реагировать на последнее, иначе звезданул бы по скуле зятька, а твердо сказал: нельзя. Ты там уже не Митька, а представитель Советского Союза! И должен быть в рамках. Скромным, достойным, незаметным и незаменимым. Вот так. Я бы с тобой после такого вообще не стал бы разговаривать, но опять же, - благодари Георгия Георгича, - золотой он человек - похвалил тебя, оценил. Так что, Дмитрий, хочешь жить у нас, хочешь поехать заграницу, надолго, - думай. Хочешь валандаться здесь по Домжурам и спиваться, - пожалуйста, только без меня и Нэльки. Как хочешь и где хочешь. Я все сказал, а ты думай. И ничего Нэльке не говори - ей все знать незачем. А хочешь, так хоть сейчас в районку, в газету, пристрою, и комнату дадут... Как?
– это Трофим уже сказал в спину Митьке и злорадно.
Митя вышел из кабинета не злой и не возмущенный, а опустошенный.
Если такова жизнь дипломата низшего ранга, так что же его ждет? Сиденье в конторе? Пусть и парижской! Поездка домой на машине и поход с женой в ближайший кинотеатр? Или кино показывают в посольстве? И раз в неделю, скопом, по магазинам?.. Стоит ли такая жизнь "мессы"?.. Не лучше ли бросить эту семейку и действительно уехать в район и быть там свободным?
Он чуть не засмеялся вслух - свободным! И как это он будет "свободным"?