Любовник из провинции. Наваждение
Шрифт:
смогу иметь детей. У меня семя пустое, понятно? Почему?
– это не актуально и тебе знать незачем. Я стал вычислять, - кто? И
понял, что это ты. Озверел как вепрь. Ритку гонял только так. Бил. Матюками крыл. Она плакала, убегала, к тебе, - куда ж еще, а ты, видно, ее не пускал. Потом пораскинул мозгой - все ж я не дебил, хотя многие так считают!
– и, вычислив тебя, уяснил, что ты - мой благодетель. Объясняю. У меня будет ребенок! О чем я мечтал с самого ранья. Первое. Никто не будет думать, что я нуль без яиц! Второе. Ритка стала нормальной,- третье. А знаешь,
– Анатолий вздохнул, как всхлипнул, выпил еще и продолжил: поэтому я воспитаю ребенка, как захочу. Он будет только
МОЙ! Ты понял? Да тебе и легче от этого. Вот только Ритка, конечно, проблема. Баба она темпераментная, да что тебе рассказывать, сам знаешь. А я... И не знал ни хера. Думал: встает,
трахаю, - ну и все в порядке! Оказывается, нет. Ладно, это мои проблемы. Тебя я прошу одно - никогда не появляйся вблизи - убью. И ребенку отцом не сказывайся. Тоже - убью.
Анатолий смотрел на Митю совершенно помутневшими глазами, в которых как болотные огни пыхала ненависть, и сказал: а теперь выпьем, если ты согласен. Они выпили.
– И последнее, Вадим, - сказал Анатолий после некоторой заминки, - меня тоже отправляют,
– как бы за больной женой вслед, которой плохо, туда-сюда... Но
я-то знаю, что из-за тебя. Из-за твоего тестя вонючего, Гринчу
ка, и его дочурки. твоей жены, которая скоро сюда припрется.
Слушай, чем я тебе буду мешать? Я тебя, что? здесь, в Америке,
убивать буду? Я сделаю это, когда ты в Союз явишься, если захочу.. И не сделаю я этого, сам понимаешь! На хер мне свою жизнь под колеса класть! И все же ты мне сына заделал! Так поговоришь с В.В.?
Митя во время всего этого монолога чувствовал непреодолимое желание пойти в туалет и выблевать все, что он слышал, но... Но если бы это была неправда! А так - блевал бы он лично на себя. Он хотел одного, - чтобы ушел этот парень, вызывающий у него
отвращение и к себе самому и к нему, Анатолию.
– Поговорю, - ответил он,- если хочешь, прямо при тебе.
– Именно так, - утвердил Анатолий, плотнее уселся в кресло, налил себе джина и приготовился слушать.
В.В. взял трубку сразу. Но Митя вдруг понял, в какую еще одну гадость запарывает и себя, и - главное - В.В. Услышит их переговор Анатолий и всем станут известны даже детали, когда это понадобиться Анатолию... Узнает Гринчук, его тесть, - от "доброжелателей". Ведь говорят же: не пойман - не вор. Анатолий хочет застичь Митю за самим действием.
Митя повесил трубку, не сказав ни слова. Сейчас он даст отпор этому ублюдку! Да, трахал Ритку! Но, что? От безумного желания? Он сейчас расскажет Толяну! Он готов! Хватит его тоже трахать!
Митя повернулся к Анатолию. У того был неясно презрительный вид.
... Сейчас ты получишь горячих под зад! подумал со злобой Митя.
– Вот что, Анатолий, - сказал он веско и уверенно, развалясь в кресле, - ты меня заколебал своими речами, слова не дал сказать.
Теперь
Анатолий вздрогнул и как-то будто меньше стал в размерах.
– Вижу, - не хочешь. Ладно, я не садист, не буду. Ты меня тут пугал. Чего ты меня пугаешь? С какого сучка ты сорвался? Со своего? Береги его, а то отвалится... Ни ребенка я на себя не беру, ни Ритку твою знать не хочу, ни тебя. Понятно? И вообще вся эта история - чистая брехаловка и шантаж... Если ты просишь за тебя походатайствовать, - что ж, будет момент - скажу, я против тебя ничего не имею. Захочет В.В.
– отправит тебя, не захочет... И никто тебе не поможет. Ты бы лучше язык подучил, а то лепишь по-английски с рязанским пополам. А теперь - отвал, Толик, я с ног валюсь. У меня от ваших интриг анемия начинается.
Вот такую речь произнес Митя.
Анатолий обалдел. То сидел этот Митька тихий как ягненок, то вдруг вздыбился как конь! А может и не он трахал Ритку?.. Ведь она-то не призналась. Это Ирка, жена Володьки сказала, будто видела Ритку у митькиной двери...
Надо отползать, но все-таки надавить еще насчет В.В. Анатолий встал: я тебе все сказал, ты - мне. Кто прав, кто
виноват, время рассудит. А В.В. скажи.
– Повторяю, если будет момент, - ответил Митя, подумав, что сражение он кажется выиграл.
Анатолий ушел и Митя вздохнул. Все-таки это было, как говорится, "пренеприятнейшее свидание". Вспомнил мельком мадам Беатрикс, их долгое томное валяние на ее широчайшей постели, когда он, как прыщавый подросток, впервые бывший с женщиной, только и ждал момента, когда он,- в конце-то концов!- заправит свой глупый предмет собственного мужского достоинства в ее аристократическое лоно. Она смеялась над ним, - нежно, совсем не язвительно,- и обучала его, обучала, сказав, что он не только способный ученик, но - талант в любви и не надо ему распылять его по всяким ничтожным поводам, - то есть женщинам, которые стоят грош, как женщины...
И, заставив замолкнуть здравый смысл, который стал что-то вещать, конечно, умное!
– Митя позвонил Беатрикс.
Он уже заранее заготовил первую фразу,- если только, конечно, мадам Беатрикс еще здесь. Митя молил об этом, - больше всего ему хотелось даже не валяться с ней в постели, а положить голову ей на колени и заплакать. И плакать долго - долго, пока Беатрикс как мама не успокоит, не утишит, не укачает колыбельной...
Беатрикс оказалась дома. И Митя выпалил свою заготовленную фразу.
– Мадам Беатрикс, вас беспокоит один из самых несчастных людей на этой земле и, если бы он не был таковым, он не посмел бы стать столь назойливым.
Фраза была неуклюжей и в общем-то не умной и не тонкой, какой казалась Мите после возлияний, но мадам Беатрикс узнала его, засмеялась и ответила по-французски мелодично и ласково: и этот человек хочет, чтобы я сделала его, если и не самым счастливым, то хотя бы чуточку менее несчастным?
Она подстроилась под его тон. А Мите вдруг захотелось, чтобы она назвала его по имени, и он чисто по-совковски спросил: а вы меня узнали?