Любовник из провинции
Шрифт:
Митя знал, чувствовал, как говорят, своей задницей, что там, в его нынешней команде зреют тучи, но ему так не хотелось уходить с этих улиц, бешено освещенных огнями, - больше, чем в Союзе в праздники, от этой меланхолической девочки, которая постукивала по брусчатке своими солдатскими ботинками, - здесь не было нигде серого асфальта, который, оказалось!
– угнетает и застилает все своей унылостью.
Он снова спросил Катрин, - когда мы увидимся? и она, повернув к нему свое неподвижное бледное точеное лицо вдруг спросила: ты хочешь
Митя онемел. Он никогда не слышал такого сочетания и не думал, что любовью можно "заниматься"!.. Любить? Да!.. Но заниматься?
А она, приняв его молчание за положительный ответ, сказала, - пойдем и кивнула на темневшую за скамейками полоску травы.
... Там?? подумал Митя, может она - сумасшедшая? А она уже вела а руку, и тут он струхнул. Он сказал ей также, как и она, тихо и без эмоций, - не сейчас, завтра... Мы увидимся?
Она пожала плечами, отпустила его руку, и он снова спросил: увидимся? Там же, на скамейке, на Елисейских, где мы встретились?
Он подумал, что она обиделась. Да нет, она даже обижаться не умеет! Ничто не изменилось в ее лице от его отказа. Митя был потрясен.
... А чердачок?.. Вспомнил он, но тут же ответил себе, но там никого не было, там закрытое пространство, не бульвар же?.. Нет, он не знал Францию, не понимал ее людей, и рядом с этой девушкой чувствовал себя замшелым стариком. От ее предложения он не возбудился.
Они расстались и Митя так и не понял,- придет ли она на Поля или уже будет постукивать своими ботинками по дорогам Европы...
Как только Митя вошел к себе в номер, к нему вбежал старший переводчик Олег.
Он набросился на Митю едва не с кулаками.
– Ты охренел, потрох? Тебе что сказали? Свободное время! Это ты думаешь, сколько? ЧАС! Всего! Понятно? Чтобы смотаться в ближайшей магазин и купить своей бабе трусы, так твою растак! Шеф озверел, он вообще готов тебя выкинуть! А ты, б...ь, шляешься где-то, как король на именинах!
Олег посмотрел на Митю, который спокойно - внешне!
– стоял и молчал, и сказал, изумленно покрутив головой, - впервые такого мудака вижу! Его, бляха-муха, взяли куда? В Париж! Сопляка! А он себе разгуливает! Ты, может, ненормальный? Так тебя в психушку надо засадить, а не в загранку заправлять!
Олег устал от крика и сказал уже тихо: быстро к шефу, и молчи там, а пристанет, нанеси ерунды - заблудился, ну и все такое.
Он посмотрел на Митю с глубоким сожалением, снова покрутил головой и вышел.
Митя конечно, понимал, что превысил свои, так сказать, полномочия, но он только сейчас прочувствовал себя совслужащим.
На улицах Парижа, понимая язык, идя с девочкой хиппи, он был гражданином Мира, - и был от этого счастлив. Он вздохнул, посмотрел на себя в зеркало, причесал встрепанные волосы и отправился к шефу.
Шеф был человек далеко не однозначный. Когда-то в давние времена служил он в страшном здании на Лубянке, а потом пошел по экономической линии, но ухватки
Звали его Георгий Георгиевич. И вот этот-то шеф и ждал своего переводчика, который сегодня ему был не нужен, но шеф заставил всех прыгать и искать его. А того нигде не могли сыскать. По
том-то уж сыскали с какой-то французской девчонкой, - шли за ручку! но скоро этот разхлебай явился, так что не пришлось вытаскивать с улицы.
Олег не тумкает в языке ни бум-бум, взяли по настоянию папы - Большого человека! Ну, так и следи за своим подчиненным! Если больше ни на что не годен! В общем, Г.Г. был нескончаемо зол: напихали сынков и зятьков, теперь с ними разбирайся.
Г.Г. не пил ( когда-то было слишком много пито), не курил, - сосал леденцы, и только швейцарские, которые ему специально привозили. Да и сам он не вылезал из разнообразных стран, хотя вечной его любовью был только Восток, с его жестоким шариатом, который люб был сердцу Г.Г. Он считал, что шариат надо бы ввести везде и тихонько, полегоньку, подталкивал к подобному сознание высших начальников, но на это требовалось время. Уйма времени!
Г.Г. умел ждать, над ним не каплет, он еще молод, - всего-то пятьдесят четыре.
В номер постучали.
– Войдите, - как всегда еле слышным, хрипловатым, безразлично-презрительным голосом откликнулся Г.Г. Такая него давно сложилась манера говорить: кто захочет - услышит, а не услышит, - сам виноват, Г.Г. не повторяет дважды. Все уже знали это и когда Г.Г. начинал говорить, некоторые служаки просто лезли к нему в пасть, чтобы - не дай Бог!
– не пропустить истину в единственном исполнении. И это тоже злило Г.Г.. Он шипел на такие штуки, поэтому многие закупили себе слуховые аппараты, чтобы, не раздражая своего шефа, слышать, что там похрипывает гремучий змей - Г.Г.
Митя, естественно, этого ничего не знал, и не услышав из-за двери ни звука, снова стукнул, погромче. Опять - тишина. Из номера напротив вылетел Олег с белыми от ужаса глазами. Он подскочил к Мите, шепнул: дур-рак!.. И тихонько приотворил дверь (Олег следил за этим ненормальным из своего номера, - почему-то Митя вызывал в нем что-то вроде симпатии,- чувства, которыми не имеют права обладать работники, связанные с загранкой), спросив: можно, Георгий Георгиевич? Вы не заняты?
Из номера донеслось какое-то шипение и Олег, понаторевший уже в такой ситуации, вошел, втянув за собой удивленного немало Митю, - он раньше только видел шефа, но не говорил с ним, вернее, тот не говорил с младшим переводчиком, а теперь вот пришлось.