Любовник королевы фей
Шрифт:
Сын был приятен на вид, не в пример отцу. Высокий, с густыми русыми волосами, спадавшими на плечи. Не так красив, как лорд Руперт, и уж тем более ему было далеко до Тэмлина. Но не поэтому я сразу прониклась к нему неприязнью. Если маркграф был угрюмый, как сыч, то сынок походил на петуха — так же гордо держал голову и посматривал высокомерно.
— Вот это — моя Дженет, — представил отец. — Дженет, а это сын милорда Намюра, сэр Эдвин. Я поклонилась гостям, опустив глаза и теребя платок.
Беседа
— Ну как он тебе, Джен?
Пожав плечами, я сдержанно ответила:
— Мне он не по душе.
Лицо отца омрачилось:
— Плохо. Я надеялся, что вы поладите.
— Это вряд ли, — я покачала головой, вспомнив, как смотрел на меня молодой Намюр. Как на лакомство, которое ему скоро позволят съесть.
— Только ты сразу не отказывай, — попросил отец. — Подумай, приглядись. В конце концов, говорят же, что первое впечатление обманчиво.
— Хорошо, сразу отказывать не буду, — ответила я.
Отец посмотрел на меня подозрительно, уловив насмешку, но разрешил удалиться. Едва я ступила за порог, как Лита подскочила ко мне, схватила за руку и утащила в каменную нишу, где никто не мог нас подслушать.
— Фицалан узнал, что вы вернулись, — зашептала она, — и просит передать, что ждет вас у круглой башни сегодня до вечера.
Глава 31
Сообщив, что лорд Руперт назначил свидание, Лита ждала, что я приду в восторг, но я молчала.
— Что это с вами? — переполошилась служанка. — Вы побледнели, как привидение!
— Просто голова немного закружилась, — сказала я.
— Пойдете к нему? — спросила она, сердитая, что я не разделила ее радости.
— Я обещала дать ответ о замужестве через три недели, а прошло больше месяца… Думаю, надо объясниться с ним.
— Что скажете?!
— Еще не решила, — я слабо улыбнулась, погладила ее по щеке и пошла к себе в спальню.
Лита проводила меня изумленным взглядом, а я вдруг почувствовала безмерную усталость, и даже радость от возвращения в отчий дом померкла. Сначала мне стало страшно, что это начало действовать эльфийское проклятье — хоть королева и отпустила меня, но всем известно, что от лесного народа люди возвращаются уже не те. Вдруг и меня постигла та же участь. Я с тревогой посмотрела на себя в зеркало, но каких-то знаков эльфийской магии не обнаружила.
Все в прошлом, все осталось в прошлом. Колдовской лес, события, больше похожие на кошмарный сон, и мужчина, играющий на флейте…
Музыка раздалась неожиданно, и я не смогла удержаться на ногах — тяжело села в кресло, вцепившись в подлокотники. Играла флейта.
Я застонала, прижимая к вискам ладони, но мелодия властно врывалась в мое сознание, и от нее не было спасения, даже когда я заткнула уши.
Что же это такое?! Неужели отныне мне суждено постоянно слышать колдовские переливы флейты? И постоянно думать о том, кто исполняет их… Воспоминания о Тэмлине причинили боль. Если раньше я сравнивала ее с болью от удара ножом, то теперь она была не такой резкой, но не менее мучительной.
Словно зарубцевавшаяся рана, нывшая под повязкой, и избавиться от этой боли не было никакой возможности.
Я просидела в своей комнате несколько часов — у зеркала, глядя на собственное отражение и не видя его. Лита, которая словно бы мимоходом заглядывала ко мне, не выдержала.
— Долго вы будете сидеть здесь, миледи?! — спросила она, останавливаясь передо мной. — Да что с вами? Вас так поразил приезд маркграфа?
— Что? Нет, совсем не поразил, — ответила я, очнувшись от дум.
— Будете так сидеть — всех женихов расхватают! — заявила Лита, выпроваживая меня от зеркала. — Лорд Руперт дожидается с самого утра. Сходите-ка к нему, обрадуйте или казните — но хоть что-нибудь сделайте. Иначе я подумаю, что вы заболели. Всегда были такая живенькая, а теперь-то что?!
— Подай-ка мне корзинку с рукоделием, — попросила я, усаживаясь спиной к окну, чтобы не видеть Картехогского леса, — я не дошила рубашку, надо закончить.
Три дня я стойко боролась с искушением.
Лорд Намюр с сыном гостили у нас, но я не выходила к ним, отговариваясь нездоровьем.
Лорд Руперт просил свидания, и каждый день, по словам Литы, торчал у круглой башни с упорством огородного пугала, но и к нему я не спешила выйти.
Все рубашки были дошиты, и даже вышивка золотом на шелке, которую я мучила больше года, была закончена. Но не помогали ни женские работы, ни молитвы. К полудню четвертого дня, когда Лита, устав выговаривать мне, уснула, разомлев на солнышке возле окна, я надела простое зеленое платье, которое не раз служило мне хорошую службу, и вышла в город через черный ход.
Как обычно, никто не узнал дочь графа Марча в простой одежде. Но сегодня меня это не радовало. Флейта звала меня особенно настойчиво, и сердце мое плакало в такт музыке. Я шла через толпу людей, которые шумели, кричали, торговались, бранились и смеялись, и не замечала никого. За воротами я свернула к лесу, прошла до ручья и остановилась за кустами ив. Я совершила много безумств, и если сейчас спущусь к ручью, то совершу самое большое безумство. Лучше было бы уйти, остановиться, прежде, чем шагну в пропасть. Я и в самом деле повернулась спиной к эльфийскому лесу…