Любовник королевы фей
Шрифт:
— Что бы вы ни делали — это выше всяких похвал! — сказал он пылко и вдруг взял меня за руку. — И все же, глядя на вас, я не могу не вспомнить об эльфах. Ведь они, по преданиям, прекраснее всех живых существ. Только вы затмили бы любого из них…
— У вас хватает смелости говорить про эльфов, лорд Руперт? — раздался вдруг позади хриплый голос.
— Милорд! — Руперт отпустил мою руку и поспешил поклониться маркграфу, который поднимался по лестнице, прихрамывая на каждом шагу.
Я тоже поклонилась, постаравшись выглядеть смущенной.
Маркграф поднялся на площадку к нам и мельком взглянул на лес, которым мы недавно любовались.
— Мерзкое место, — сказал он. — Ваши предки лишились ума, леди Марч, когда решили поселиться возле Картехогского леса. О нем недаром ходит дурная слава.
— О нет, милорд, — возразила я, обиженная тоном, которым он заговорил о моих предках, — мы ни разу не видели ничего дурного от лесного народа.
— От лесных чудовищ, — сказал он, как выплюнул, и отвернулся от окна. — Считайте, что вашему семейству повезло.
Вблизи маркграф оказался еще противнее. Кожа у него была побита оспой, вся в глубоких отметинах. Он какое-то время рассматривал меня, а потом покривился. — В наших краях, — сказал он, поднимаясь по лестнице, — говорят, что уродливая жена — подарок мужу, а красивая — подарок для всех.
— Милорд! — воскликнул лорд Руперт. — Как вы смеете!..
Я положила руку ему на плечо, давая понять, что не нужно вступать в ссору.
— Можете продолжать беседу, — бросил через плечо маркграф, — я не имел в виду леди Марч. Просто припомнил старую поговорку.
Он удалился, а лорд Руперт зло смотрел ему вслед.
— Невежа, хоть и в золоте! — сказал он возмущенно.
— Что поделать? — ответила я философски. — Там, где много золота, манеры не так уж и важны.
— Мне хотелось бы загладить ту грубость, свидетельницей которой вы стали, — лорд Руперт поцеловал мне руку и нежно пожал. — Не пожелаете ли…
Но нас прервали во второй раз. Появилась Лита — чинная, важная, и лорду Руперту пришлось снова меня отпустить.
— Миледи желает видеть вас, — сказала мне служанка. — И милорд тоже.
— Прошу прощения, но я должна идти, — я улыбнулась лорду Руперту так скромно и ласково, как только могла. — Беседа с вами была очень приятной.
— И надеюсь, что не последней, — подхватил он.
Когда мы свернули за угол, и лорд не мог нас больше видеть, Лита схватила меня под руку и захихикала:
— Мне показалось, или он к вам мосты мостил?
— Ах, ничего от тебя не скроешь, — вздохнула я, нарочито смущенно. — Вот было бы прекрасно, если бы он к вам посватался! Он красивый, правда, миледи?
— Недурен, — ответила я уклончиво.
— Недурен?! Да кто же тогда красивый, если не он?!
— Ты такая глупышка, — сказала я ей, — бывают и покрасивее лорда Руперта.
— Ой, и кто это? — обиженно протянула Лита. — Да вы дразните меня, миледи.
— Немного, — ответила я и захлопала ресницами,
Отец и мачеха встретили меня внизу, у самых ворот замка. Отцу уже седлали его любимого вороного, для мачехи выводили ослика с пуховой подушкой вместо седла.
— Джен! — позвал меня отец, едва я спустилась. — Нас пригласили в деревню, если хочешь — можешь поехать с нами. Фермеры забавно празднуют, тебе будет интересно.
— Конечно же, Дженет не может быть интересно! — вмешалась мачеха.
— Нет-нет, я поеду удовольствием, — пропела я. — Всегда хотела побывать на деревенском празднике.
— Благородные леди не должны интересоваться гулянками простолюдинов, — сказала мачеха с неудовольствием. — Да и вам, милорд, не пристало веселиться с ними, как с равными.
— Они платят мне большие деньги за аренду земель, Элеонора, — ответил отец. — И делают это тем более исправно, что я каждого из них знаю в лицо и пью с ними наравне.
— Фу, как вульгарно! — мачеха обиженно надула губы.
Мне тоже подвели ослика, хотя я предпочла бы коляску. Но отец сказал, что ехать тут всего ничего, не надо бить колеса, а мягкому месту особого вреда от поездки не будет. Мы выехали из замка и направились в деревню, опасно близко минуя Картехогский лес. Мачеха не упустила заметить, что я заволновалась, когда мы проезжали мимо вековечных дубов, и тут же пустилась в россказни о страшных обитателях лесной чащи, которые воруют честь молодых леди. Разумеется, сказано все это было не прямо, а намеками, витиеватыми метафорами и иносказаниями, так что к тому времени, когда мы доехали до деревни, от болтовни мачехи у меня уже разболелась голова.
Но вся боль исчезла, едва я увидела огромный костер, качели, украшенные цветами, и услышала заунывное гудение волынок, которые сопровождали всякий праздник у простолюдинов.
Дочки богатых арендаторов подошли приветствовать нас. Отец и мачеха остались разговаривать с их отцами, а девушки увели меня к столу — угощать нехитрыми, но ужасно вкусными кушаньями, сплетничать о парнях и ждать начала танцев.
— Вы пробудете с нами до конца праздника, миледи? — спросила одна из девушек, ее звали Альма, и она похвалилась, что обучалась грамоте при церкви. — Если милорд разрешит, то в полночь мы хотим пойти Эльфийскому камню — погадать на жениха. Пойдете с нами?
— К Эльфийскому камню? — насторожилась я. — В Запретный лес?
— Ну нет, туда мы ни за что не пойдем, — уголки губ Альмы лукаво задергались. — Мы ведь такие трусихи.
Остальные девушки захихикали.
— А что за гадания? — спросила я, от души угощаясь лесной клубникой, вываренной в меду.
— Надо сделать подношение камню, — таинственным голосом сказала Альма, — принести ему кусок хлеба или пшеничное зерно, потом пропеть особую песню и идти домой. На обратном пути эльфы покажут вам жениха. — Эльфы приведут мне жениха? — так и покатилась я от смеха.