Любовник на все времена
Шрифт:
— Я верю вам и нисколько не виню в случившемся.
— Даже если я нахал без всяких принципов? — шутливо спросил он.
Диана смутилась, покраснела, но все равно уверенно ответила:
— Даже если вы именно такой!
— Уверяю вас, половина из того, что обо мне пишут в светской хронике — чистейшее вранье, а другая половина — это раздутые до невероятных размеров сплетни.
— Увы, — вздохнула Диана, — я знаю, насколько далеко от правды то, что пишут газетчики. Их интересует не правда, а прибыль. Им ничего не стоит испортить кому-нибудь репутацию
Нежность светилась в синих глазах Генри. Он сел рядом с Дианой и взял ее за руку:
— Похоже, в прошлом вам жилось нелегко?
Диана пожала плечами, тронутая его сочувствием:
— Как сказать, я ведь не голодала, да и бездомной меня никак не назовешь.
— Мне сложно судить об этом, — усмехнулся Генри, — я, например, предпочел бы испытать названные вами лишения, нежели общаться со злобными мегерами из великосветского кружка «Олмак». Кстати, вы не проголодались? Я, между прочим, не прочь перекусить.
Диана улыбнулась.
— Вот так намного лучше, мисс Мерриуэзер. Если бы вы знали, какая у вас прелестная улыбка.
От его теплых и ласковых слов Диане стало легче. Она даже слегка покраснела, услышав его комплимент. Ей было совершенно не важно, искренен он или нет. Даже если он говорил так всем знакомым дамам в Лондоне, она все равно ощутила себя самой счастливой и самой прекрасной женщиной в мире. Но вскоре привычное чувство благоразумия взяло вверх, и Диана снова напомнила себе, насколько опасен Генри Уэстон.
— Надо отдать вам должное, мистер Уэстон, вы очень обходительны и умеете нравиться женщинам.
— Хотя я полагаю, что это далеко не так, мне очень приятно услышать столь лестное мнение о моих способностях.
— Честное слово, я вам завидую, — призналась Диана. — Я очень застенчива, и в обществе незнакомых людей мне как-то неловко и неуютно, тогда как вы способны очаровать кого угодно, не прилагая к этому никаких усилий. Это настоящий дар.
Он поерзал на своем месте, и Диана к своему удивлению вдруг поняла, что Генри Уэстон, будучи мастером комплиментов, не привык выслушивать комплименты в свой адрес. Это поразило Диану, и для того чтобы скрыть свое удивление, она отвернулась в сторону.
— Кроме того, вы можете быть удивительно любезным и способны приободрить любую даму.
Генри наклонился к ней и с нахальной улыбкой на губах обронил как бы невзначай:
— Неужели я вам нравлюсь, Диана?
— Только не сейчас. — Она солгала с легким сердцем и не задумываясь. — Между прочим, разве я позволяла вам называть меня по имени?
— Нет, не позволяли, — согласился Генри. — Пока еще нет. Но думаю, что скоро позволите. Итак, я должен заметить вам, Диана, смелость — это необходимое качество для нахала, как и его обаяние.
— Согласна с вами, обаяние для нахала далеко не последняя вещь, — ответила Диана, пытаясь устоять против того самого обаяния, о котором так хладнокровно рассуждала. — Вот что я хочу вам заметить в ответ: не все женщины, хотите верьте, хотите нет, поддаются на обаяние
— И вы из их числа?
Диана утвердительно кивнула:
— Когда я впервые начала выезжать в свет, я составила для себя список наиболее привлекательных для меня качеств…
— Вы составили такой список? — В глазах Генри отразилось удивление, смешанное с ужасом.
— Ну да. Правда, с годами он стал заметно короче, но нахальство не входило в него с самого начала.
— Нисколько этому не удивляюсь. Позвольте, с вашего разрешения, кратко набросать портрет вашего воображаемого идеала. Это преисполненный собственного достоинства, тихий и трудолюбивый джентльмен, которого скорее можно встретить в провинции, чем в столице. На него можно всецело положиться, и вместе с тем все его поступки и слова предсказуемы, а сам он невообразимо скучен. Итак, признайтесь, что я угадал?
Диана не рискнула поддерживать разговор в шутливо-кокетливой манере.
— Если у меня спокойный уравновешенный характер и мне нравится жизнь в деревне, то это не так уж трудно угадать. Кроме того, мой идеал должен обладать ровным и твердым характером и руководствоваться в жизни не сиюминутными прихотями, а здравым смыслом и логикой.
— Вы пока ни словом не обмолвились о сердечной привязанности. Надеюсь, это будет брак по любви?
Если будет любовь, значит, возникнет и ревность, страшная ревность, которая способна разрушить самый счастливый брак! Ревность привела к распаду семьи ее родителей — это не только погубило жизнь ее матери, но и подорвало доверие и любовь Дианы к самому близкому человеку на свете — к отцу, который предал ее и тем самым нанес ей глубокую, до сих пор незажившую рану.
— Нет, — промолвила Диана. — Для вас любовь — игра, но не для меня. Любовь причиняет боль… — Ее голос задрожал и прервался.
Генри нежно взял за подбородок и ласково заглянул в глаза:
— Не надо бояться меня, Диана.
От его прикосновения по спине побежали мурашки. Она растерянно улыбнулась и прошептала:
— Мне нечего вас бояться, ведь я не из тех женщин, которые пробуждают в мужчинах страсть.
— Нет, дело в том…
— О, не волнуйтесь, я никогда не полюблю вас. Обещаю. — Диана дружески похлопала Генри по руке. — Рядом со мной вы в такой же безопасности, как, судя по вашим уверениям, мистер Уэстон, я с вами.
Глава 7
«Я не мог спросить об этом за завтраком, поскольку Иззи, как обычно, начала бы ворчать и высматривать меня. Разумеется, потом она обязательно все рассказала бы маме и Ливви, так что мне пришлось отказаться от мысли поговорить с тобой во время завтрака. Ты мой самый близкий друг, поэтому я надеюсь, ты будешь до конца откровенен со мной. Итак, ответь мне, не сошел ли я с ума, приняв решение ухаживать за мисс Мерриуэзер? Вопрос звучит глупо, я никогда бы его не задал, если бы не знал, что мы оба сумасшедшие. Ты женился на моей сестре, а этот поступок, как понимаешь, ни за что бы не совершил человек в здравом уме…»