Любовник на все времена
Шрифт:
Диана молча прошла назад к софе и села. Всем своим видом она выражала крайнее недовольство. Было совершенно ясно: она нисколько ему не верит и считает, будто он в заговоре со своими сестрами. Генри понимал, что его положение хуже некуда, но отступать не собирался.
Он незаметно защелкнул дверную задвижку на тот случай, если его сестры поторопятся со своим решением выпустить их. Затем повернулся, подошел к Диане и встал перед ней. Он держался крайне осторожно, понимая, одно поспешное, неверное движение способно все испортить. Положение осложнялось тем, что он сгорал от желания, которое туманило его голову. Надо
Откашлявшись, чтобы немного прийти в себя, он отвел руки назад, сжав одной ладонью другую.
— В последний раз, когда мы с тобой были наедине, ты запретила мне задавать этот вопрос. Возможно, самый важный вопрос для нас обоих. Сегодня ничто меня не остановит.
— Пожалуйста, не надо.
Генри отрицательно замотал головой:
— На этот раз ты меня не разжалобишь. Я его задам во что бы то ни стало.
— Ну, задавай, раз хочешь. Ничего нового я все равно не услышу.
Диана вошла в свою роль, отгородившись упрямством и нежеланием выслушивать то, что, как она думала, он собирался ей сообщить. Призвав на помощь выдержку и спокойствие, Генри приступил к делу:
— Если ты знаешь, о чем я хочу тебе сказать, тогда предлагаю начать разговор первой. Перечисли мне все причины, которые, по твоему мнению, мешают нам быть вместе. Будь спокойна, на каждую названную тобой причину я назову довод, почему мы с тобой должны быть вместе. Начнем и посмотрим, кто из нас назовет больше доводов.
— Ты говоришь это серьезно?
— Совершенно серьезно, — с важным видом ответил Генри. — Неужели ты считаешь, что я все это затеял для того, чтобы рассмешить тебя. Итак, переходим к первой причине. Назови ее.
Диана скрестила руки на груди. Он полагал, что она начнет спорить, пытаясь увильнуть от предложенной им игры, однако вместо этого она указала одну причину:
— Ты нахальный тип.
— Опять о том же? Ладно. Ты недооцениваешь свое благотворное влияние на меня. Не буду утверждать, что я совершенно избавился от своих дурных наклонностей, но ты должна признать, что по отношению к одной женщине я веду себя куда менее нахально, чем к другим. Я стал более серьезным, ведь речь идет о моем счастье. Ты займешься моим воспитанием, а я твоим. Мне хочется пробудить в тебе необузданность желания, которое в тебе скрывается. Ты никогда не будешь счастлива с холодным, как рыба, мужчиной.
Диана не возмутилась, а вся зарделась от смущения. Обрадованный, Генри прошептал:
— Боже, как мне сейчас хочется тебя поцеловать.
— Это не повод.
Говоря о поцелуе, он вовсе не думал об этом, как о поводе, но ее замечание заставило его воспользоваться удобным моментом.
— Напротив, это очень хороший повод быть с тобой вместе. Я могу назвать тысячу разных вещей, которые мне хотелось бы сделать с тобой. И вот теперь у нас с тобой есть тысяча причин быть вместе…
— Для брака одного желания и твоих причуд недостаточно.
— Согласен. Но разве это не хорошая отправная точка для развития дальнейших отношений. — Генри присел рядом с ней. Диана поморщилась и отодвинулась как можно дальше от него.
Генри улыбнулся:
— Ди, неужели ты полагаешь, что расстояние между нами с фут величиной спасет тебя?
Прежде
Нет, черт побери, ему следовало немного умерить свой пыл. Генри обхватил Диану за плечи и прижал к себе. Его сердце билось гулко и сильно, и через несколько мгновений он ощутил, как напряжение, сковавшее тело Дианы, понемногу проходит. Еще несколько мгновений, и она мягко прижалась к нему.
— Мне нравится, когда ты рядом со мной, — прошептал он ей на ухо. — Я согласен с тобой: желать друг друга — это недостаточно для полного счастья, но согласись, нас с тобой связывает не только плотское влечение, разве не так? Признаюсь тебе, Ди, что целыми днями я только и делаю, что думаю о тебе, особенно если замечу что-нибудь напоминающее о тебе. И в эти минуты нет на свете человека счастливее меня. Эти воспоминания поддерживают меня до того момента, когда я опять вижу тебя, живую, настоящую из плоти и крови. Я не могу представить мою жизнь без тебя, без разговоров с тобой, без мыслей о тебе, где ты сейчас и что делаешь…
— Но ведь у тебя так много друзей-приятелей. Не может ли быть так, что тебе просто нравится мое общество, или я просто тебя забавляю. — Диана нагнула голову так, чтобы взглянуть ему прямо в лицо. — Неужели ты женишься ради дружбы, какой бы приятной она ни была?
— Если между людьми нет дружбы, то вряд ли их отношения когда-нибудь перерастут в любовь. С другой стороны, одной дружбы для брака мало. А мне особенно.
Генри ласково обнял ее лицо руками и посмотрел ей прямо в глаза. Он мог бы вот так глядеть и глядеть на нее часами, любоваться всеми оттенками этих удивительных глаз, карих и одновременно зеленоватых, их переливами, в которых отражались все изменения ее настроения. Но сейчас ему хотелось одного — увидеть в ее глазах любовь. Он надеялся, что его искренность и горячность пробудят ее.
— Послушай меня, Диана, и поверь каждому моему слову. Я хочу жениться на тебе, не потому что схожу с ума от желания. И не потому что мне будет и через полвека нравиться общаться с тобой за утренним чаем. Я хочу жениться на вас, моя дорогая мисс Мерриуэзер, потому что я люблю вас.
Лицо Дианы засияло от выражения неподдельной радости, ее чудесные глаза лучились от счастья.
— Я люблю тебя, — повторил он. — А ты ничего не хочешь мне сказать?
В гостиной стало так тихо, что можно было расслышать стук собственного сердца.
— Ты боялась, что я разобью тебе сердце. Неужели ты теперь намерена разбить мое?
Диана лукаво посмотрела на него:
— А кто клялся, что ему нисколько не грозит такая опасность?
— Когда это я сморозил такую глупость?
— Как когда? Тогда, когда мы с тобой договаривались обо всем, неужели забыл? Перед тем как прийти к нашему соглашению, мы дали обещание — не влюбляться друг в друга.
Генри задумался:
— Нет, моя радость. Ты сказала, что не станешь влюбляться, а я в ответ обещал, что ты всегда будешь со мной в безопасности. Я не властен изменить мое прошлое, зато я могу повлиять на свое, нет, на наше будущее. Обещаю тебе — в здоровье и немощи любить и лелеять тебя. Отныне у меня нет человека дороже тебя.