Любовник
Шрифт:
– Я был зол.
– Зол? Я сбежала с юбилея Вахрушева. Притащилась к тебе и стояла под твоей дверью, пока ты праздновал свой день рождения с друзьями и… подругами…
– Я не знал…
– Ты бросил меня по телефону! А я просила всего несколько дней!
– А ты действительно собиралась от него уйти? – спрашивает, снова кладя свои руки на мои плечи.
– Я рассказала ему перед тем, как приехать к тебе, Егор. Я приехала сказать, что мы разводимся, и я везла тебе тесты на беременность… а у тебя там… Женя!
–
– Ты тоже! Ты тоже должен был тогда сказать, что она делает в твоей квартире! Но ты промолчал! Ты сам позволил мне думать, что вы там… что ты с ней…
Убрав руки, он резко отворачивается. Запускает пальцы обеих рук в волосы и опускает голову вниз.
– Ничего не было… я же говорил… - проговаривает глухо.
– Ты должен был сказать это тогда! Ты мог хотя бы позвонить или написать спустя какое-то время…
– Куда звонить, Вика? Ты сказала, у вас там любовь – морковь и куча детишек в планах.
– Я хотела тебя задеть… хотела, чтобы тебе тоже было больно…
– У тебя получилось.
– Если бы ты… твою мать, Егор, ты ни разу не сказал о том, что чувствуешь…
– Но я же предлагал отношения.
– Но ты ни разу не сказал о чувствах! – повторяю с нажимом, - я не была в тебе уверена.
– Какие чувства, Вика?! – шипит, поворачиваясь ко мне лицом, - я, бл*дь, ждал, когда ты бросишь своего у*бка, чтобы быть с тобой!
– Ты не ждал…
– Я ждал! Я, бл*дь, потом еще полгода твоего звонка ждал! Ждал, как дебил, что позвонишь и скажешь, что у вас с Костиком опять недопонимания… - делает пальцами кавычки на последнем слове.
– Ты ни разу не сказал, что чувствуешь… - повторяю с маниакальным упорством, - откуда мне было знать?
Он смотрит на меня тяжелым взглядом. Верхняя губа нервно подрагивает. Руки сжаты в кулаки. Стоит так с минуту, а потом, развернувшись, идет в прихожую и начинает обуваться.
– Ты уйдешь?.. – спрашиваю дрожащим голосом, - сейчас?
– Я вернусь. Успокоюсь, подумаю и вернусь, - отвечает, даже не оглядываясь.
Открывает дверь и уходит. Я бегу следом, встаю на лестничной площадке и, растирая слезы по лицу, слушаю, как стихают его шаги.
Тишина на несколько мгновений, кажущихся мне вечностью. И снова шаги, только теперь приближающиеся.
Егор возвращается?
Так и есть. Перепрыгивая через две ступеньки, он бежит обратно. Сгребает в свои объятия и заталкивает в квартиру.
Меня прошибает насквозь. Кожа вспыхивает как от горячего пара, в груди все вибрирует и звенит от волнения.
– Егор…
– На*уй думать… вы мои!
Вжимает в стену и, обхватив сильными пальцами мое лицо, жестко целует. Грызет мои губы, а я даже ответить не могу, так сильно он сдавливает мои щеки.
Плачу, но подставляюсь для его поцелуев. Слизывая языком его вкус, просто
– Про чувства… спрашивай… - шепчет в губы.
– Что… что ты чувствуешь, Егор?
– Люблю… не думал, что кто-то заставит снова меня это произнести, а тебе говорю… люблю тебя, поняла?..
– А тогда?
– И тогда любил… сильно.
Глава 55.
Эти слова обнажают мою душу. Срабатывают как скальпель, что мастерски вырезает воспаленное и омертвевшее из сердца. Сначала резкая боль, а потом, с каждым новым вдохом, все лучше и лучше.
Вцепившись друг в друга, мы целуемся в моей тесной прихожей, то и дело запинаясь о нашу брошенную обувь. Рвано дышим и обоюдно стонем, когда наши языки соприкасаются.
Он еще зол. В каждом жесте сквозят обида и ярость. Но он любит меня. Любит! Он мой! Наш с Богданом…
– Вика… мой ребенок… - стонет хрипло, - сын… как ты могла…
– Я бы рассказала… честно…
Не знаю, когда, но обязательно рассказала бы. Я бы не стала лишать своего ребенка отца.
– Он маленький еще, Егор, он даже не вспомнит, что тебя не было сначала.
– Я вспомню! Я!
– Прости.
Обе его ладони ложатся на мои ягодицы и впечатывают меня в сильное тело. Я резко выдыхаю. Всего одно движение, и вся моя кровь бурным потоком устремляется в низ живота. Туда, куда упирается скрытый брюками его вздыбленный член.
Еще толчок… другой…
У меня больше года не было секса, поэтому я тут же превращаюсь в теплый пластилин в его руках. Белье насквозь сырое. Хотя… кому я вру? С Егором всегда так было.
Прикусываю его губу и продолжительно стону, когда его ладони забираются под блузку.
– Боже… Егор…
Не знаю, до чего бы мы дошли, если бы в этот самый момент из спальни не донесся плач Богдана.
– Проснулся, - обдавая меня сбитым дыханием, шепчет Егор.
– Да… он голодный. Надо покормить.
Улыбаюсь ему в губы, Егор мою улыбку копирует, кивает. А потом мы вместе идем к нашему сыну. Он уже успел перевернуться на живот и стянуть с головы шапку с заячьими ушами.
– Правильно, она мне тоже сразу не понравилась, - проговаривает Зверь, поднимая ее с пола.
Вроде все с улыбкой, насмешкой, но от меня не скрывается сквозящее в его голосе волнение. Такое трогательное, что у меня в носу свербеть начинает. Он же по сути только сейчас с сыном своим по-настоящему знакомиться будет.
Перевернув Богдана на спинку, я начинаю его раздевать. Расстегиваю клепки на комбинезоне, освобождаю сначала ручки, за тем ножки. Он даже не капризничает. С любопытством поглядывая на своего отца, грызет кулак.
– Он правда на меня похож? – спрашивает негромко, присаживаясь на корточки у кровати.