Любовники чертовой бабушки

Милевская Людмила Ивановна

«Но жутко хочется спать!»

— Не продолжайте, Муза, и я вас понимаю. Не каждый способен сразу влюбиться с первого взгляда. Некоторым могут понадобиться годы общения с человеком.

«Годы!!!»

Я была в шоке. Тем более что годы общения способны вызвать лишь ненависть, а не любовь.

— Годы общения — это слишком, — скорбно пискнула я, собираясь в известном русле дальше тему развить, но Андре меня перебил:

— Муза! Вы правы! Я к вам иду!

«Весьма странный он сделал вывод!» — подумала я и завопила:

— Не надо, Андре!

— Почему?

— Я

не одета!

— Так оденьтесь.

— Я не хочу!

— Правильно, не одевайтесь. В том виде, в каком вы есть, наверняка покажетесь мне соблазнительной.

«Этого-то и боюсь! Смола, банный лист, пластырь и даже скотч (все, вместе взятые!) не идут с ним в сравнение!»

— Андре, а кроме моего номера нам больше встретиться негде?

— А куда бы вы хотели пойти?

— Куда угодно, лишь бы не расставаться с вами навеки, — ответила я (совсем, наверное, сдурела).

— Тогда я знаю, куда мы пойдем! — обрадовался Андре. — Спускайтесь скорей, жду вас в холле.

Напяливая юбку и блузку, гадала, удалось ли мне побить армейский рекорд по одеванию. В зеркало глянула лишь мимоходом. Мысль о макияже отпала сама собой. Зачем, когда и так отбою нет от поклонников. В общей сложности на сборы ушло шесть минут. Как мне это удалось, по сей день не понимаю. Лишь на расчесывание своих длинных волос каждое утро трачу больше четверти часа. Видимо, мысль о том, что блондин может ввалиться в номер, сильно меня вдохновила.

Когда я спускалась по лестнице, в блузке наизнанку, в юбке а-ля «на ней выспался кот», умытая чисто символически и с созданной пятерней прической «я упала с сеновала, тормозила головой», Андре испуганно отпрянул и радостно завопил:

— О Муза, как ты прекрасна!

— Знаю сама, — ответила я, проклиная Казимежа. Как всегда, кашу он заварил, а расхлебывать мне. Андре пригласил меня на прогулку. Полусонные и полуголодные, мы бесцельно бродили по лесу до обеда — Андре назвал это красивым словом «пикник». Когда он достал из рюкзачка несколько бутербродов и две банки пива, я поняла, что он прав: это пикник. Однако рано я радовалась. После пива и бутербродов мне стало нехорошо. Как я ни уговаривала себя, сохранять любезность было почти невозможно. Дитя имперской столицы, я, конечно, обожала лес, но с кустами, если уж нет там сортира. Удивляясь своей выносливости, я все же сумела продержаться среди елочек до заката. Когда же солнышко показало нам кукиш, я настойчиво, даже слезно, запросилась домой. Андре нехотя вынужден был проводить меня к номеру. Разумеется, к моему — о другом не могло быть и речи. Рассталась я с ним намеренно сухо. Едва вошла в номер, зазвонил телефон. «Это Андре, черти его раздери!» — подумала я, решив не брать трубку.

Не принимая ванны и не найдя сил раздеться, я рухнула на кровать и заснула мертвецки, так уходил меня этот чертов Андре с его шпионской любовью. Не знаю, сколько спала, но когда телефон зазвонил второй раз, было еще темно. Сообразив, что, кроме Андре, беспокоить меня так поздно вряд ли кто догадается, я решила и на этот раз трубку не брать. Даже

хуже: на аппарат положила подушку. Такая мера дала возможность продолжить сон, несмотря на зверский трезвон. Так продолжалось до тех пор, пока не раздался стук в дверь. Я пыталась и в этих условиях спать. И спала до тех пор, пока не услышала крик:

— Мадемуазель Добрая! Откройте, пожалуйста! Пришлось открывать. На пороге стоял портье, изрядно напуганный. Я поняла, что своим появлением его осчастливила.

— Как хорошо, что вы живы! — воскликнул он на ужасном английском, увидев меня.

Я согласилась:

— Да, очень неплохо.

— Вы спали, мадемуазель Мюз? — со всею любезностью осведомился портье.

— А в чем, собственно, дело? — свирепея, спросила я.

Слава богу, у него оказалась веская причина меня потревожить, если это так можно назвать.

— Дело в том, что вам вчера весь день из Парижа звонили и волновались, куда вы пропали. По этому же поводу звонили весь вечер и даже всю ночь. Мне очень неудобно вас беспокоить, но возьмите, пожалуйста, трубку. На проводе снова Париж.

Мне оставалось лишь поблагодарить портье за хорошую службу и схватить трубку.

Без труда узнав голос мужчины с сигарой, я выпалила:

— Срочно нужны деньги на билеты до Быдгоща!

— Тебе что, не хватает? — поразился мужчина.

— Пока хватает, но в Быдгоще могут понадобиться еще. У меня там много родни, и все страшно любят…

Мужчина нетерпеливо меня перебил:

— Знаю, все страшно любят тебя…

— И меня, и подарки, — перебила его я и пригрозила:

— Без новой порции денег никуда не поеду.

— Выходит, ты только из-за денег не выезжаешь? — поразился мужчина.

— Не только. У меня появилась проблема.

— В чем дело? — грубо спросил он.

«Вот какая сволочь портит ему настроение?» — подумала я и с гордостью заявила:

— Один несносный блондин усердно за мной ухлестывает. Я уверена, он обязательно увяжется за мной и в Быдгощ.

— Он что, знал о твоей поездке заранее?

— Вряд ли, я сама о ней только узнала, но не хочу рисковать.

— Откуда взялся этот блондин?

— Из Парижа.

Мой покровитель расстроился окончательно.

— Кто-то вел тебя от Парижа?! — завопил он дурным голосом.

— Что значит «вел»? Не стоит сгущать краски. Парень влюблен в меня до обморока, в этом его беда. Зря вы разволновались.

— Ты должна избавиться от блондина.

«Избавиться? Я? Каким образом? Неужели убить?»

Пришлось доложить:

— Стараюсь сделать это…

Мужчина задумался. Я терпеливо ждала.

— Вот что, — сказал он, наконец, — тебе скоро доставят пакет с деньгами и билетами до Быдгоща. Там же будут таблетки. Замани блондина в свой номер и угости его кофе с таблетками.

— И что с ним после этого будет? — дрожащим от ужаса голосом осведомилась я.

— Не волнуйся, он заснет на пятнадцать часов. К тому времени, надеюсь, ты уже будешь в Польше.

«Казимеж, верно, уж там», — замирая от радости, подумала я.