Любовники (На Ревущей горе, у Лимонадного озера.Царство покоя.В другой стране)
Шрифт:
— Это было до того, как Дональд потерял меня, — ответила Аморет.
Они вышли из магазина Бергдорфа Гудмана и дошли до конца площади. Там остановились и взглянули друг на друга.
— Аморет, пожалуйста, скажи, что происходит. Все так загадочно. Дональд ведет себя так, будто настал конец света, твоя семья в полном расстройстве и недоумении, а мать Дональда сообщила мне, что ей не хотелось ехать в Европу, но на этом настоял Дональд. Что все это значит?
Аморет снова двинулась вперед. Вокруг женщин бродили и летали голуби; они садились в нескольких футах от них, ворковали, клевали какие-то
— Шарон, знаешь, по-моему, ты не отличаешься от любого человека, который воспринимает мир таким, каким он кажется.
— А каким же ему еще быть? Я была бы рада узнать! У меня такое ощущение, словно мир вокруг нас рушится… Да, да, именно тот мир, который мы знаем, с нашей дружбой, нашими семьями, друзьями, всем тем, чем мы живем. И вот этот мир исчезает, Аморет. И ты — тот человек, который способствует этому!
Они вновь остановились, на этот раз напротив отеля «Пласа», не обращая внимания на спускающихся, поднимающихся, прощающихся и громко разговаривающих людей. Подруги впервые в жизни смотрели друг на друга, не скрывая враждебности.
— Значит, ты тоже не хочешь оставить меня в покое, так? — спросила Аморет.
— Аморет, ну пожалуйста… — простонала Шарон, и ее глаза наполнились слезами. — С тобой становится все труднее и труднее говорить. Я чувствую себя так, словно ты исчезаешь прямо на моих глазах.
— Я это и сделаю, если ты не перестанешь докучать мне. Я никогда никому не причинила боли, Шарон. И тебе не собираюсь причинять ее. Но ты слишком многого хочешь от меня.
— Я только хочу твоего доверия и дружбы… — умоляюще проговорила Шарон. — Ведь прежде ты всегда относилась ко мне хорошо. Зачем же теперь хочешь отнять у меня это доверие, теперь, когда, возможно, я могу помочь тебе?
— Почему ты считаешь, что я нуждаюсь в помощи?
— Ну конечно же, нуждаешься! О Аморет, если бы ты знала, что пришлось пережить твоей маме! А отцу! А что ты сделала с Дональдом!
Аморет смотрела по сторонам, обдумывая слова Шарон и машинально наблюдая за тремя совсем молоденькими девушками, которые стояли неподалеку и о чем-то очень весело болтали, то и дело разражаясь переливчатым звонким смехом. Она подумала о том, как, наверное, мелки проблемы этих девочек, в то время как ее напасти, похоже, увеличиваются с каждой минутой. Сейчас к ней пришло ощущение какой-то страшной тяжести, словно Бог облокотился на нее с небес. Ей показалась, что на грудь что-то давит изнутри, и было страшно глубоко вздохнуть, чтобы не задохнуться.
— Я ничего не делала с Дональдом, — наконец решительно сказала Аморет. — И ничего не делала ни с кем из вас. Это вы пытаетесь что-то сделать со мной. Но я не позволю! Я отказываюсь идти у вас на поводу! Вот! — Она пристально посмотрела Шарон в глаза. — И предупреждаю: прекратите всякие попытки давить на меня! — Это прозвучало и вовсе зловеще. — Что бы там ни было, я имею право на какое-то время съездить в Мексику.
Глаза Шарон широко раскрылись от удивления. Потом у нее отвисла челюсть.
— В Мексику! Но ведь ты не бывала там с тех пор, как родители возили тебя туда в восьмилетнем возрасте!
«Мне вообще не следовало упоминать
Она продолжала спокойно и строго смотреть на подругу; похоже, Шарон сказала только часть того, что у нее действительно было на уме. Интересно, стоит ли разузнать об остальном?
«Нет», — решила Аморет. Ведь в эти дни она заметила, что все неохотнее вступает в связь с сердечными тайнами своих домашних и друзей. Лучше ничего не знать, поскольку это поможет избежать огорчений. Здесь таится что-то очень и очень неприятное, о чем можно судить даже по словам Шарон.
— Ладно, — наконец сказала Аморет. — Допустим, я не ездила в Мексику. Так что? — Этот вопрос был всего-навсего проверкой.
Внезапно Шарон схватила подругу за руки и начала трясти.
— Аморет! — восклицала она при этом.
Аморет смерила ее суровым взглядом.
— Значит, ты не оставишь меня в покое, так? Я понимаю, что все это только начало. Ты будешь донимать меня все сильнее и сильнее. Все, нашей дружбе конец! Я больше не хочу, чтобы ты была моей подругой! Тебе хочется давить на меня и мучить всякими идиотскими вопросами! Что ж, а я не могу и, главное, не хочу на них отвечать! Не могу, не хочу и не буду! Всего хорошего, Шарон! Прощай!
— Аморет! — вскричала Шарон, и ее голос прозвучал как ужасный, пронзительный крик.
Люди, оборачиваясь, видели двух молодых красивых женщин, стоящих друг против друга. А спустя несколько секунд одна из них с золотисто-рыжими волосами, одетая в гладкий обтягивающий костюм и с норковым манто, перекинутым через руку, резко повернулась и пошла прочь.
— Аморет! — снова закричала вторая, но тут же приложила руку в перчатке ко рту и, зарыдав, устремилась по ступенькам в отель.
Когда поздно вечером Аморет вернулась домой, то увидела в своих апартаментах еще больше позвякивающих хрустальных люстр и ламп. Огромная квартира начинала напоминать какой-то сказочный хрустальный лес, а слабая музыка, издаваемая хрустальными подвесками при легком прикосновении ветерка, оставалась единственным звуком, который она слышала. Тишина была очень мягкой, ласковой, и все же Аморет еще сильнее ощутила неведомый страх. Ей страстно захотелось отыскать Майлза и поговорить с ним. Он, безусловно, успокоил бы ее, однако Майлз совсем недавно уехал в Европу, чтобы написать для какого-то крупного правительственного учреждения несколько статей о военном положении.
— Как тихо, — сказала Аморет матери, когда они с миссис Эймз, отцом и Дональдом сели ужинать.
Ей казалось, что Дональд остался совершенно таким же, как раньше, хотя больше не мог ни видеть, ни слышать, ни помнить ее. Аморет же, как и раньше, слышала его и видела, что он делал. Наверное, он останется здесь до тех пор, пока не подыщет себе новую квартиру.
Миссис Эймз поспешно согласилась с ее едва слышным замечанием.
— Да, очень тихо, — проговорила она с улыбкой. — Может, включим магнитофон?