Любовники

Батлер Лорин

Дорис слышала, только боялась поверить.

— Скоро все кончится, — пообещал Невил. — И когда, — взгляд, который он бросил на нее, был красноречивее всяких слов, — когда все завершится, я позабочусь, чтобы ты исполнила все обещания, данные мне. Причем с каждого будут взиматься проценты.

— Звучит так, словно мне придется провести весь остаток жизни в твоей постели, отрабатывая долг, — ответила Дорис.

Она готова была взлететь не только от облегчения, обещанного скорым спасением, но и от незнакомого чувства невесомости и легкости, оттого,

что впервые в жизни поделилась с кем-то глубоко запрятанными страхами.

Чувство легкости и эйфории так переполнили ее, что Дорис была готова бегом взбежать по склону горы.

— О, Невил, — сердце забилось сильнее, когда она протянула руку и коснулась его лица.

— Не надо, — предупредил он. — Вертолет прибудет сюда в любую минуту, а мне меньше всего хочется вписать свое имя в историю в качестве человека, который перевозбудился, оказавшись в ловушке в горах. Мы все знаем, что в опасности есть элемент эротики, но не до такой же степени!

Дорис попыталась ответить, но вертолет уже кружил над ними, грохот мотора заглушил бы любые слова.

С прибытием вертолета и команды спасателей все завертелось с такой быстротой, что в памяти Дорис не сохранилось никаких деталей. Смешанное чувство страха и облегчения, которое пережила она, пока не оказалась в безопасности в вертолете, накладывалось на беспокойство за Невила, ждавшего внизу. Она никогда не забудет этого, как и короткого разговора, не предназначенного, как подозревала Дорис, для ее ушей, — разговора между командиром спасателей и Невилом, когда они, наконец, все забрались в вертолет и направились к базе.

— Мы проследили ваше продвижение, — услышала она голос спасателя. — На всякий случай. С побережья движется большая туча, причем довольно быстро, и если бы мы замешкались с вашими поисками, вам, вероятно, пришлось бы там заночевать. Вам здорово повезло, что не забрались выше. Буря убивает гораздо больше альпинистов, чем обвалы. И какого черта вас понесло туда, к девушке? Ведь вы тоже состоите в поисково-спасательной команде, не вам рассказывать, как коварны глинистые склоны. Мог поехать весь склон. Такое раньше случалось. Пару лет назад целый отряд опытных альпинистов, пять человек, пропал в похожей ситуации. Девушка, по крайней мере, находилась в безопасности, хотя я ни за что не захотел бы задерживаться на той площадке, но вы... А если бы глина начала обваливаться?

— Это был рассчитанный риск, — тихо ответил Смайлз, так тихо, что Дорис пришлось напрячь весь свой слух, чтобы разобрать его слова.

— Ерунда, — перебил его спасатель. — Только две вещи могут заставить человека пуститься на подобный риск. Первая: если он любитель острых ощущений, человек, который любит прикидываться героем. Но второй тип людей... Они никогда не совершали подобных глупостей, они знают, какой это риск, но идут на него из-за любви. — Мужчина замолчал, бросив задумчивый взгляд на Невила, а Дорис почувствовала, как горячие, но целительные слезы катятся у нее из глаз.

Невил любил ее, и она не нуждалась в

том, чтобы кто-то ей об этом сообщил. Неважно, что случится с ними в будущем, неважно, что Невил просто по щедрости своей натуры простит ее сомнения, — какая-то часть ее существа никогда не позволит ей простить себя, какая-то часть ее будет всегда сожалеть о том, что ей не хватило храбрости поверить ему.

Дорис неохотно открыла глаза. Сердце испуганно колотилось, пока она не осознала, наконец, что находится не в горах, а в кровати на ферме.

Несмотря на все ее протесты, на заверения, что чувствует себя прекрасно, в больнице настояли на тщательном обследовании. Слава богу, никаких внутренних повреждений обнаружено не было, и ее отпустили, предоставив заботам Невила и предписав полный покой.

В молочном напитке, которым напоил ее Смайлз, было нечто более эффективное, чем простое какао, хмуро подумала Дорис, ощущая свое непослушное тело.

Невил...

Дверь спальни отворилась, и он вошел, словно она в самом деле произнесла его имя. Настороженность исчезла с его лица, когда он увидел, что Дорис проснулась.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, приближаясь к постели.

— Так, словно сражалась с медведем не на жизнь, а на смерть, — шутливо ответила Дорис.

— Попробуй заменить медведя десятью тоннами глины, — мрачно предложил Невил.

Он настоял на своем присутствии в палате, когда с Дорис сняли защитную одежду.

— Это всего лишь царапины, — заверила медсестра, увидев его лицо. — Они выглядят опасными, но на самом деле скоро заживут.

Царапины или нет, но было в этом теле, покрытом синяками и кровоподтеками, нечто, вызывающее неодолимое желание бережно обнять Дорис, забрать себе ее боль точно так же, как он взял на себя всю вину за случившееся.

«Доверься мне... Обещай мне», — просил он ее, но теперь, покидая палату, он знал, что ее безопасность была скорее в руках судьбы и природы, чем в его собственных. Кто знал, насколько прочным окажется тот глинистый выступ? И все же у него не было выбора — он должен был оставить ее там и броситься за помощью.

— Который час? — буднично спросила Дорис.

— Почти половина седьмого.

— Половина седьмого? — Дорис села в постели и поморщилась, как только синяки напомнили о себе. — Значит, я спала почти сутки.

— Вообще-то восемнадцать часов, — уточнил Невил, не добавляя, что все это время не сомкнул глаз, опасаясь, что Дорис вдруг понадобится его помощь.

— Ну, все-таки на девять часов больше обычного, — ответила девушка. — Я встаю. Я хочу есть, — капризно добавила она, увидев, что Невил собирается протестовать. — Ведь я не обедала ни вчера, ни позавчера.

Они молча посмотрели друг на друга. Взгляд, которым они обменялись, говорил больше, чем слова.

— Я не хочу оставаться здесь одна, Невил, — сказала Дорис. — Я хочу быть с тобой. Мы чуть не потеряли друг друга. И не только из-за моего падения.