Любовное зелье колдуна-болтуна

Донцова Дарья Аркадьевна

– Добрый вечер, товарищи и самураи, – произнес одетый в черный фрак мужчина, – ваша вечерняя трапеза доставлена. Где желаете ее сервировать? Здесь или в номере «Япония»?

– Тут, – ответила я.

– Предполагаете вкушать еду за столом или в постели? – продолжал официант. – В ванной?

– За столом, – выпалила я.

Лакей исчез в коридоре.

– А где еда? – заморгал Иван.

Из коридора донесся грохот и тихий вскрик. Мы с шефом бросились на звук. Мужчина во фраке держал в одной руке складной столик, а в другой поднос с тарелками,

накрытыми никелированными крышками, рядом стояла каталка.

– Прошу меня извинить, – загудел официант, – я палец прищемил. Сейчас разложу обеденную мебель, которая вносится в номер «СССР» для подачи еды.

– Просто вкатите тележку, – попросила я.

– Вы уверены? – удивился работник ресторана.

– Да, – кивнула я. – Запаркуйте ее между креслами.

– Как пожелаете, – согласился лакей, прислонил стол к стене, поставил поднос на каталку и ловко втолкнул ее в мой номер. – Плиз! Ужин для дамы из «СССР»…

Парень сделал многозначительную паузу и поднял крышку одной тарелки.

– Сосиски с зеленым горошком. А также по два куска белого и черного хлеба, порция сливочного масла, чай грузинский тридцать восьмой номер с сахаром, булочка с корицей.

– Обалдеть! – выпалила я.

– Вы сразу заметили фишку, – улыбнулся официант, – а ведь не все ее распознают. Мы скрупулезно придерживаемся концепции номера, еда соответствует эпохе и стране. Ужин у вас прямо как в СССР. И обратите внимание на столовые приборы.

– Гнутые алюминиевые вилки, чайные ложки и никакого ножа, – усмехнулась я, – сосиски придется рвать зубами, а горошек закатывать на вилку пальцем или корочкой хлеба.

– О! Вы забыли! – расстроился официант. – Как в советских столовых можно было получить ножик?

– Его следовало попросить на кассе! – воскликнул Иван.

– Плиз… – расплылся в улыбке лакей и протянул мне нож. – Мы за аутентичность. А для вас, самурай, традиционный ужин японца.

– Да ну? – испугался Иван. – И что они любят?

– Салат из морской капусты с ореховым соусом, суши, печенье из рисовой муки, зеленый чай с жасмином, – огласил меню работник ресторана.

– А можно мне тоже сосисочки? – жалобно попросил шеф. – Терпеть не могу азиатщину.

– Для каждого номера своя подача, – уперся парень во фраке.

– Уносите мой ужин, дайте меню, – потребовал шеф.

– Еда входит в стоимость номера, – напомнил официант.

– И фиг с ней, – начал злиться Иван. – Где карта блюд?

– За горячее на заказ придется платить отдельно, – предупредил официант.

– Хорошо, – сквозь зубы процедил шеф.

– Но кухня уже закрыта, – заблеял лакей, – заказать блюдо можно только до десяти вечера.

Босс покраснел.

– Обожаю суши, а салат из морской капусты моя любимая еда, – затрещала я. – И печенье из рисовой муки – полный восторг. Иван Никифорович, давай поменяемся? Ненавижу сосиски, от зеленого горошка я покрываюсь прыщами, да и булочка с корицей мой враг. С таким весом выпечка для меня под запретом.

– Отлично! – обрадовался босс.

– Суши,

похоже, из неочищенного риса, – удивилась я, рассматривая то, что мне предстояло съесть, – никогда не пробовала подобные, крупа всегда была белой, а эта коричневая.

Официант опустил глаза.

– Лоскутово, увы, не Москва и не Токио, были перебои с зерном. Наш повар сделал блюдо из гречки.

– Необычненько… – пробормотала я, внимательно изучая комки. – А что в качестве начинки? Угорь? Вроде здесь белое мясо и какие-то зеленые вкрапления.

– Огурец, – подсказал лакей. – С овощами у нас проблем нет, они местные, экологически чистые, а вот с угрем напряженка. Сегодня его нам не поставили. Поэтому использован буртыкач.

– Кто? – заморгала я.

– Буртыкач, – повторил официант. – Лоскутовская с древности всем известная белая рыба. Не сомневайтесь, наши сотрудники ее в обед в речке за гостиницей выловили. Водоросли из того же водоема, свежайшие, нарвали их в районе полудня. Пшенная мука для рисовых печенин прекрасного качества, зеленый чай из оранжереи отеля, выращиваем сами. Цветы жасмина оттуда же, никакой химии. Разрешите уйти? Когда закончите ужинать, вытолкните тележку в коридор.

Пшенная мука для рисового печенья? Великолепно! Но вслух удивляться не стоит.

– Да, да, спасибо, до свидания, – скороговоркой выпалила я. – У вас есть спички? Оставьте их нам.

– Уверена, что хочешь полакомиться ноу-хау из ядрицы с неведомым обитателем местных вод по кличке буртыкач? – спросил Иван, когда лакей ушел.

– Конечно, – соврала я, – обожаю гастрономические эксперименты и всегда вожу с собой специи. Как ты относишься к свечам? Можно я зажгу их?

– Давай, – кивнул Иван.

Я переложила рисовые печенюшки из пшенной муки на бумажную салфетку, взяла зажигалку, оставленную официантом, оплавила нижний конец свечек, укрепила их на блюдечке и попыталась поджечь заостренный конец. Пламя не вспыхнуло, но белый столбик начал медленно таять, в воздухе отвратительно завоняло.

– Волшебный запах, – неожиданно заявил шеф. – У тебя прекрасный вкус, ты выбрала восхитительный аромат.

У меня от исходившего от свечи смрада запершило в горле и зачесалось в носу, но ради спокойствия Ивана Никифоровича я была готова на подвиг и не сделала попытки выбросить источник зловония.

Шеф втянул в себя воздух и схватил вилку.

– Наслаждение!

Я ликовала. Аптекарь не обманул, антиникотиновый набор работает! Иван, счастливо улыбаясь, принялся за сосиски. Отлично, теперь для закрепления результата применим штоки.

Я протянула боссу палочку.

– Попробуй!

Начальник взял угощенье, откусил, пожевал, проглотил и промямлил:

– Ничего. Оригинально. Это хлеб?

Стараясь не дышать, я сказала:

– Сухарики. Специально для сосисок.

Мерзкие свечи тем временем продолжали плавиться, издавая амбре хуже, чем помойка летом. Тарасов взял блюдечко, на котором таяли свечки, и поднес его к самому носу.