Любовные доказательства

Николаева Олеся

— Васька проснулся, — вскочила Таня.

Вошла с Васенькой на руках — розовенький, пухлый, беловолосый такой херувимчик. Васенька щурился на свет, пускал слюни. Таня усадила его к себе на колени, дала в руку огурец. Васенька надкусил его и швырнул на пол.

— Ай да Васька, — с восторгом произнесла Таня.

Васенька схватил тарелку и опрокинул ее на себя. Бараний жир нарисовал на его голубом костюмчике темно-коричневый ядовитый цветок.

— Вот так

Васька! — затянула Маня.

Так все сидели вокруг и смотрели, как малыш хватает со стола вилки и рюмки, корки и салфетки и, даже не рассмотрев их как следует, швыряет на пол.

«И его — с собой! — решил Сёма. — Раз уж они его так любят. Там можно купить ему пластмассовые стаканы с тарелками — пусть кидает, пока не надоест. Может даже не называть Сёму „папой“, пусть зовет его Сёмой. Так же, как Таня говорит матери „Маня“.

И пусть у них будет каждый вечер так же тепло и радостно, как теперь. Но они не все время будут проводить в четырех стенах — будут ездить все вместе в путешествия на уик-энд. Можно как-нибудь и на лыжный курорт махнуть…»

Сёма давно уже перешел на коньяк. Отхлебывал по глоточку, блаженствовал.

— Вы как, лыжами не интересуетесь? — спросил он, хитро поглядывая на прекрасных дам.

— Лыжами? — удивились обе, думая, что это обозначает нечто, что это такой слэнг.

— Ну да, горными. Попробовали когда-нибудь?

— Обожаю! — Маня закатила глаза.

— С детства ненавижу лыжи, — заявила Таня, — с уроков физкультуры.

«Мать, конечно, более эмоциональная, эксцентричная натура. Таня более сдержанная, умеренная», — с удовлетворением подметил Сёма.

— А плаванье? Зимой, в подогретом бассейне?

Зазвонил телефон.

— С фонтаном? — уточнила Маня, не обращая внимания на звонок.

— С золотыми рыбками? — подхватила Таня с энтузиазмом.

Звонок повторился.

— Это аквариум, — поправил Сема, — а то — бассейн.

Телефон продолжал трезвонить.

— Прямо в доме, где я живу, в центре Нью-Йорка.

Таня и Маня сидели с непринужденно-напряженными лицами, словно телефон не имел к ним никакого отношения.

— Как, прямо в подъезде? — заинтересовалась Маня.

— На крыше или в подвале? — спросила Таня.

— У вас телефон звонит, — робко вставил Лёва и покраснел от смущенья.

— Как телефон? А я думала — это в ушах у меня звенит, — удивилась Маня.

— Да возьми ты трубку, — Таня махнула рукой. — Все равно он тебя достанет.

Почему-то стало казаться, что звонки стали чаще и нетерпеливее.

— Так ведь как раз одиннадцать! — многозначительно сказала Маня.

— Прорвется! —

безнадежно вздохнула Таня. — И так прорвется: человек, которому некуда больше пойти…

В ее голосе послышались тревожные нотки.

Маня решительно закусила губу, резко схватила трубку, однако не сразу поднесла ее к уху.

— Прекрати меня преследовать. Чего ты добиваешься? — сказала она устало.

— Ну, точно! — Таня метнула на Сёму тревожный взгляд. — Так я и думала! Крольчатников. Что сейчас будет!

— Кто? — обеспокоенно спросил он.

— Крольчатников, — повторила она шепотом, довольно зловещим. — Кабак как раз в это время закрывается, он и начинает названивать…

— Зачем? — удивился Сёма.

Маня грохнула трубку:

— Ну все! Ждите гостя!

— Так ты позвала?

— А без приглашения. Самозванец же, татарин, хуже татарина…

— Может, дверь забаррикадировать? — предложила Таня.

— А кто он? — осведомился Сёма. — Мафиозо какой-нибудь? Рэкетир? Может, лучше милицию?

— Да не рэкетир он, — протянула Таня. — Журналист он. Мамин муж. Мама его прогнала за наглость. Какая тут может быть милиция!

Маня включила видик, поставила мультики, чтобы дети хоть чем-нибудь занялись, отвлеклись. Лёва перебрался поближе к телевизору, рядом в креслице усадили Васеньку. Тот с восторгом глядел на развеселых кувыркающихся зверюшек, показывал на них руками и ногами и всех называл «тятей».

К входной двери меж тем был придвинут детский шкаф, на него водружена книжная полка и притиснуты стулья и табуретки.

— Неужели вы настолько его боитесь? — спросил Сёма.

— Вы Крольчатникова не знаете, — мрачно ответила Таня. — Сейчас такого шороху наведет! За мать я очень боюсь!

Посмотрела на Сёму с надеждой, доверием.

Сёма приосанился, выкатил грудь колесом.

— Я же тут. В чем вопрос?

— Может, свет вырубим? — придумала Маня. — Увидит, что дома никого нет и — отвалит?

— Холодильник можно еще придвинуть, — предложила Таня, с сомнением ощупывая баррикады.

— Отключить придется, а он и так подтекает.

— Овощной ящик! Набитый картошкой. Он тяжелый.

— Ах, оставь, — отмахнулась Маня. — Разве такого чем-нибудь остановишь?

Выключили свет. Только бледное пятно телевизора с потешными суетящимися фигурками беспомощно и мутно освещало разворошенный стол.

Сёма подобрался к Лёвушке.

— Газовый баллончик у тебя с собой?

Лёва кивнул:

— В куртке, в кармане.

— Вынь и держи наготове. На всякий пожарный.