Любовные послания герцога

Бойл Элизабет

– Дело в том, что я буду герцогиней, а такие леди обычно не катаются на коньках, – сказала она, и он, кажется, уловил в ее голосе грустную нотку. Но она права. Катание на конках не относилось к числу обычных герцогских занятий. Он был уверен, что дедушка никогда не катался на коньках. Поэтому он тоже с завистью взглянул на людей, скользящих по льду.

– Вам следует покататься, – убеждал он ее. – Мы могли бы вместе выйти на лед.

Она покачала головой:

– У меня нет коньков. У вас тоже.

– Положитесь на меня, –

сказал он и, взяв ее за руку, отвел к ближайшей палатке. Рука в красной варежке, лежавшая в его руке, показалась ему очень маленькой и странно беззащитной.

– Право же, я не думаю… – запротестовала она.

– Мисс Лэнгли, вы ведь еще не герцогиня.

– Но скоро буду герцогиней, а поэтому…

– Вот когда вы будете герцогиней, то, возможно, глядя из окна своей раззолоченной тюрьмы, пожалеете о том, что отказались сделать последний кружок по катку со своим далеко не идеальным ливрейным лакеем.

– Сомневаюсь…

Он поднял руку, чтобы пресечь ее возражения, и каким-то чудом это сработало.

– Насладитесь свободой, мисс Лэнгли. Все это герцогское величие, к которому вы так стремитесь, никуда не денется и завтра, тогда как лед на реке не вечен.

Она скорчила упрямую гримаску.

– Вы действительно хотите прожить всю оставшуюся жизнь, так больше и не покатавшись на коньках?

– Вы говорите совсем как Талли, – заявила она, и он понял, что это был вовсе не комплимент. – Только вчера она без конца твердила, что мы обе, возможно, до конца своих дней останемся нецело… – У нее испуганно округлились глаза. Она почувствовала, что сболтнула лишнее.

– Останетесь какими? – переспросил он, забавляясь тем, как она краснеет.

– Не покатаемся на коньках, – сказала она и, плотно сжав губы, стала снова смотреть на конькобежцев.

– В таком случае идемте, – сказал он. – Сделаем всего несколько кругов. К тому же, если верить вашей мисс Браун, никого из влиятельных людей здесь нет, так что вашей репутации ничто не угрожает.

– Она не моя мисс Браун, – сердито сказала мисс Лэнгли, не сводя глаз с пары, которая рука об руку делала грациозный круг на льду. – Похоже, это действительно весело…

Он не дал ей шанса передумать.

– Значит, идемте кататься. – Тэтчер повел ее к палатке, где какой-то человек предлагал прохожим взять коньки напрокат. Это было безумием, но он не мог устоять. Наверное, она все-таки была права в том, что герцогини и герцоги едва ли катаются на коньках. Поэтому им обоим надо было, наверное, воспользоваться этим шансом, если уж он у них появился. Хотя бы это удовольствие он должен ей доставить, пока не приступил к исполнению своих обязанностей в качестве герцога Холлиндрейка и не разбил все ее мечты, отказавшись от нее.

Но ведь в Англии оставались еще два герцога, пригодных для вступления в брак, и кто знает, как они относятся к катанию на коньках.

– Мистер Тэтчер, у меня нет денег…

– Я позабочусь

обо всем, мисс Лэнгли, – сказал он. И, к его удивлению, она позволила ему сделать это.

– Ой, смотрите, фокусник! – воскликнула Талли. – И у него обезьянка!

Она потащила за собой тетушку Минти, а Пиппин чуть отстала, не сводя взгляда с торговца каштанами. Желудок ее урчал от голода, потому что завтракали они добрых три часа назад, а время утреннего чая с булочкой пропустили.

– Я сейчас вернусь, – сказала Пиппин кузине.

– Не съешь все каштаны, – поддразнила ее Талли, которая, воспользовавшись преклонным возрастом тетушки, пробралась вместе с ней в самый первый ряд, откуда было хорошо видно, как фокусник и его обезьянка проделывают разные трюки.

Пиппин с отсутствующим видом пробралась сквозь толпу. Фелисити нигде не было видно. Едва ли ее кузина нашла какое-нибудь развлечение, слишком уж она была поглощена тем, чтобы оставаться безупречной мисс, пока не выйдет замуж за герцога. А Талли… Талли скорее старалась получить сиюминутное удовольствие, чем думала о будущем.

Тогда как Пиппин занимала среднюю между ними позицию: не забывала о том, что она дочь графа Стэнбрука, но мечтала о такой любви, которая заставила бы ее забыть обо всех условностях светского общества.

Вздохнув, она остановилась перед продавцом каштанов.

– Один пакетик, – сказала она и стала копаться в ридикюле, чтобы достать монетку, которую положила на самое дно.

– Это все, что тебе нужно, маленькая Цирцея?

От этих слов у нее мороз пробежал по коже.

Цирцея? Так называл ее один-единственный человек… но она никогда не вспоминала о нем…

Неправда, вспоминала. Вспоминала о нем в течение четырех лет, почти каждую ночь видела его во сне, а сейчас не могла заставить себя поднять на него глаза, опасаясь, что он исчезнет, как те видения, которые дразнили ее.

– Полно тебе, моя милая Цирцея, – сказал мужчина, выходя из-за прилавка, – только не говори, что забыла меня.

Голодное урчание в животе больше не беспокоило ее. Ее кузины, тетушка Минти и весь остальной Лондон словно перестали существовать. Когда она взглянула в зеленые глаза, которые не чаяла увидеть снова.

Все вокруг замерло. Слышались только громкие удары ее сердца.

– Нет, – прошептала она. – Нет, капитан Дэшуэлл, я вас не забыла.

– Мне показалось, будто вы сказали, что умеете кататься на коньках, – со смехом напомнила Фелисити, описывая круги вокруг Тэтчера. Что за наслаждение! Она и забыла, какое удивительное ощущение свободы дает катание на коньках, какое удовольствие оно доставляет.

– Я умею, – упрямо сказал Тэтчер, но тут ноги его разъехались и он весьма неграциозно шлепнулся на лед. – Они совершенно не подходят мне по размеру, – заявил он, указывая на коньки, прикрученные к сапогам.