Любовный узел, или Испытание верностью
Шрифт:
Он уже собрался предпринять эту попытку, но тут в комнатку влетела Кэтрин, раскрасневшаяся от бега.
– Господи! – выдохнула она. – Я даже не могу сходить в уборную!
Она грациозно нагнулась, заставив Оливера позавидовать этой легкости, выхватила ребенка из колыбели, подтянула к себе ногой трехногий стул и села.
– Хорошо, хорошо, я знаю, что ты голодная – Кэтрин расстегнула ворот платья и дала разгневанному младенцу грудь.
Оливер таращил глаза. Только что яростно махавший кулачок раскрылся, как звездочка, и вцепился в кремовую
– Твой? – чуть слышно спросил он.
– Ее зовут Розамунда, – сказала Кэтрин. – И конечно, она моя.
Последнее слово было подчеркнуто так, словно в него вкладывался смысл «только моя». Она очень нежно посмотрела на малышку, а потом – слегка сузившимися глазами – на него, напомнив дикую кошку, которая защищает своего котенка. Но это выражение тут же исчезло, уступив место тревоге.
– Зачем ты встал?
– Мне хотелось пить, а потом твоя дочка решила представиться, правда, не совсем внятно.
– Она проголодалась – Кэтрин поймала уминающую грудь ручку своей. По комнате разнеслось громкое сосание.
– Это я понял.
Оливер еще минутку посмотрел на кормящуюся малышку со смешанным чувством удовольствия и щемящей боли под сердцем. Она могла быть и моей, хотелось сказать ему, но, учитывая настороженность женщины по отношению к ребенку, придержал язык и сосредоточился на том, чтобы вернуться на ложе. Гордость заставила его встать и сделать несколько шагов, но когда удалось сесть на кровать, его уже трясло, и он вспотел.
Кэтрин приложила ребенка к другой груди.
– По крайней мере, ты пришел в себя, – пробормотала она – Целую неделю у тебя был такой жар, что я опасалась, что сможет помочь лишь священник. Принц Генрих приходил каждый день. Он даже распорядился перевести живущую здесь семью в одно из дядиных поместий, чтобы у меня было, где ухаживать за тобой и готовить зелья. Оливер покачал головой.
– Так трудно отделить горячечный бред от яви, что я совершенно ничего не помню, – сказал он, когда дрожь прекратилась и боль в руке и ребрах слегка унялась, но тут же нахмурился. – Я видел тебя в своих снах, но вряд ли отдавал себе отчет, что это на самом деле ты. Кэтрин, что ты здесь делаешь?
Молодая женщина ответила не сразу; все ее внимание было отдано младенцу.
– Разве это не очевидно? – отозвалась она наконец, отняв Розамунду от груди и положив ее на плечо.
– Нет, – осторожно ответил Оливер. – У тебя могла быть сотня разных причин.
– Их не было. – Она ласково похлопала малышку по спинке, встала и подошла к двери, чтобы взглянуть на суету во дворе.
– Где твой муж?
Малышка смотрела на него сытыми сонными глазенками. Кэтрин стояла на пороге, глядя во двор.
– Не знаю. – Ее голос прозвучал холодно и жестко. – Надеюсь, что в аду, но сомневаюсь.
Дыхание Оливера участилось, и одновременно сильнее заныли ребра. А может быть, так билось его разбитое сердце.
– Он опять бросил меня, только на этот раз уже нас. Швырнул волкам собственную плоть
Если бы у Оливера были силы, он подошел бы к ней, но он совсем ослаб. Так много нужно было еще узнать! Он с удовольствием поклялся бы, что обстоятельства и причины ничего не значат, но после Рочестера они имели серьезное значение.
– Твой муж все бросил?
– Он достиг момента, когда решил, что игра не стоит свеч, – слегка пожала плечами Кэтрин. – Быть лордом замка оказалось не то, что он воображал. Выяснилось, что ответственность больше, чем могут выдержать его плечи. Впрочем, в одном мы с ним похожи.
Розамунда заснула. Молодая женщина опустила ее в колыбель и завернула в войлочное одеяло.
– В чем же?
– Нам обоим пригрезилось золото там, где его не было: ему с замком, мне – с прошлыми мечтами. – Она нетерпеливым жестом провела рукавом по глазам. – С ними теперь покончено.
– Но по закону ты все еще его жена.
– Но не по моим убеждениям. – Ее лицо внезапно напряглось от гнева. – Если бы он сейчас вошел сюда и приказал мне следовать за ним, я плюнула бы ему в лицо. Священники говорят, что жена должна подчиняться мужу, ибо так установил Бог. Все, чем она владеет в этом мире, переходит к мужу. Они говорят, что, если она перечит, муж имеет право побить ее. – Кэтрин перевела дыхание. – Ладно, а я скажу, что ни я, ни моя дочь не собираемся жить по таким правилам. Ни одна женщина не должна.
Ее боль и ярость окатили Оливера, как волна, но не заставили вздрогнуть, потому что сам он испытывал похожие чувства.
– Согласен, – сказал он. – Однако, если бы ты осталась со мной, тебе не пришлось бы страдать.
– Он был моим мужем, ты был его пленником. Что мне оставалось?
Розамунда захныкала в корзинке, и Кэтрин наклонилась к ней с ласковым бормотанием.
– Можно было взглянуть, прежде чем прыгать.
– Замечательная вещь – взгляд назад, – резко бросила она. – Когда все уже произошло, всегда очевиднее, что надо было делать.
– А что теперь? – спросил он, взмахнув здоровой рукой. – Ты пришла в Бристоль в поисках убежища, потому что это знакомое место и здесь тебя знают, или ты пришла, чтобы отыскать меня?
Кэтрин оторвалась от корзины и прошлась по комнате, отбрасывая с каждым шагом подол синего платья.
– Я пришла по всем этим причинам, – сказала она наконец и остановилась рядом с ним. – Но главная цель была найти тебя и попытаться как-нибудь исправить зло.
Оливер отвернул голову.