Любовный узел
Шрифт:
Пили чай в примыкавшей к дому оранжерее, которая существовала на протяжении всего лишь каких-то пятидесяти лет. Именно растущими в ней роскошными орхидеями так восхищалась Катрина прошедшим вечером. Однако сейчас все ее мысли были сосредоточены на герцоге. Она думала только о том, как поведать ему о своих чувствах.
Он же ни разу не взглянул в ее сторону, будучи постоянно вовлеченным в бесконечные разговоры.
За ужином ей досталось место в самом дальнем конце стола, да к тому же огромное количество приглашенных гостей опять не давало возможности побеседовать с
К тому времени когда ужин завершился и дамы покинули столовую, Катрина уже точно знала, что тетя Люси и графиня Калвертон ненавидят друг друга. Их приветливые ласковые голоса резко контрастировали с полными вражды взглядами.
Интуитивно Катрина догадывалась, что причиной подобной неприязни был герцог. Однако она не хотела размышлять на эту тему.
Для любителей азартных игр были приготовлены карточные столы. Струнная музыка доносилась из гостиной, где все желающие могли потанцевать.
Катрина танцевала с двумя или тремя солидными джентльменами, гостившими в доме герцога, а также с несколькими молодыми кавалерами, приглашенными лишь на ужин. Герцог даже не соизволил подойти к ней и перекинуться парой слов, и Катрина отправилась в свою комнату, ни с кем не простившись.
Улегшись на кровать и уставившись в темноту, она стала просить родителей посоветовать ей, как вести себя дальше в той неожиданной ситуации, в которой она оказалась.
«Как я могу выйти замуж за человека, мама, который не любит... меня так, как папа любил тебя? — спрашивала Катрина. — Герцог возненавидит меня за то, что... его заставили жениться. Как я смогу жить в этом доме, зная, что он совсем не хочет, чтобы я здесь оставалась? Его сердце принадлежит другой женщине».
Однако жениться на графине для герцога было абсолютно невозможно.
В то же время Катрина размышляла, как, наверное, замечательно быть возлюбленной такого мужчины, но при этом ругала себя за подобные мысли, потому что они никогда не должны были стать реальностью.
Испугавшись грядущей неизвестности, Катрина почувствовала, как по ее щекам потекли слезы. В тот миг, когда она собиралась их вытереть, раздался стук захлопнувшейся двери спальни тети Люси. Чуть позднее послышались звуки с другой стороны. Это означало, что графиня Калвертон также готовилась ко сну. Вспомнив, как красива Анастасия и как обольстительны ее зеленые глаза и белоснежная кожа, Катрина разрыдалась и продолжала плакать до изнеможения.
Позавтракав рано утром, чтобы не встречаться ни с кем из гостей, герцог направился в свой кабинет. До этого он уже успел покататься верхом, понимая, что все равно уснуть не удастся. Лишь движение и свежий воздух могли вывести его из состояния депрессии и гнева.
И все же он по-прежнему был вне себя от ярости. И не только на Анастасию, которая, как он сам признавал с горечью, могла уже во второй раз сделать несчастной его жизнь, но также и на Люси.
Он не сомневался, что, если бы не ее вмешательство, он смог бы убедить Артура Брэнстона, добродушного и уравновешенного человека, позабыть о недавнем крайне неприятном инциденте.
Ему пришло в голову, что
То, что ей удалось добиться намеченной цели, вызвало в нем лишь презрение к ней. Ему оставалось только надеяться на то, что, если он женится на Катрине, они уже никогда не будут встречаться. Хотя он прекрасно понимал, чего Люси ожидала от предстоящей женитьбы.
Герцог дал себе обещание, что в этом отношении, как, впрочем, и во всех остальных, она будет глубоко разочарована.
И все-таки его не покидала надежда на чудо, которое должно было его спасти, хотя он не имел ни малейшего представления, каким образом это могло произойти.
Завтра, когда разъедутся последние гости, он побеседует со своим священником и начнет подготовку к свадьбе.
Интересно, рассуждал он сам с собой, что случилось бы, откажись он наотрез жениться на Катрине; если бы он послал Брэнстона к черту вместо того, чтобы «вести себя, как подобает настоящему джентльмену»?
Будь он все тем же простым Тристамом Бруком, то поступил бы именно таким образом. Однако лорд Брэнстон занимал видное положение при дворе и в состоянии был испортить его карьеру, карьеру герцога Линдбрука. Он мог бы устроить скандал, который задел бы всю его семью.
Только вчера жена главы судебной и исполнительной власти их графства, раздав призы, сообщила ему о намерении своего мужа в конце лета уйти в отставку.
— Он считает, мой дорогой герцог, — сказала она, — что вы с блеском и на благо каждого гражданина нашего графства справитесь с обязанностями, выполнять которые ему стало уже не под силу.
— Вы очень добры ко мне, — ответил герцог.
— Я говорю правду, — заверила она, — и будьте уверены, если позволит здоровье, мой муж будет помогать вам.
Как раз здесь лорд Брэнстон и мог бы ему помешать.
Герцог знал, что существовало и много других способов, с помощью которых тот превратил бы его жизнь и жизнь его родных в сущий кошмар.
«Я должен смириться с обстоятельствами», — безнадежно сказал он себе.
В этот момент дверь в кабинет приоткрылась.
Рассердившись, что его побеспокоили, герцог с раздражением поднял глаза и увидел Катрину. От удивления он встал.
Она подошла к письменному столу, за которым он только что сидел в своих раздумьях, и сделала реверанс. После этого тихим, несколько испуганным голосом она спросила:
— Н-не могла бы я поговорить с вами?
— Разумеется! — ответил герцог.
Она села в жесткое кресло, а он устроился напротив, не догадавшись предложить ей более удобное место.
Наступило молчание, словно она подыскивала нужные слова. Почувствовав ее смущение, он начал первым:
— Возможно, мне следовало бы принести вам свои извинения за то, что случилось позавчера ночью.
— Н-нет... пожалуйста, — быстро проговорила она. — Совсем не обязательно делать это. Я... я понимаю, что... случилось... Вы поступили очень смело, перепрыгнув с одного... балкона на другой. Ведь вы могли упасть.