Любой ценой
Шрифт:
— О!
— Я отослал людей Энистона, но у меня остались его лошади, — усмехнулся он. — Я надеюсь, он расстроится, что лишился их.
Роберт надел сапоги и камзол.
Она наблюдала за тем, как он швырнул в угол разорванный галстук, потом отодвинул в гардеробе один чемодан, чтобы достать другой. Со спутанными волосами и в расстегнутой рубашке он все равно выглядел элегантным.
«Он всегда ведет себя так, будто ему все равно, что о нем подумают. Нет силы мощнее, чем неподдельное равнодушие».
Он достал новый галстук и, завязав его несколькими привычными движениями, заколол его булавкой с сапфиром. Потом заправил
Она была немного недовольна тем, что Роберт мог так быстро переходить из состояния растерзанности в идеальное. Ей понадобилось бы не менее часа, чтобы просто высушить волосы.
Взяв шляпу, он открыл дверь.
— Я вернусь, как только распоряжусь насчет продажи лошадей. Здесь поблизости живет фермер, который, по словам хозяина гостиницы, как раз хочет купить чистокровных лошадей, так что я долго не задержусь.
Мойра откинулась на подушки.
— А я искупаюсь и присоединюсь к тебе во время ленча.
— Отлично. — Он поклонился и вышел.
Она слышала, как он прошел по коридору. Потом его голос раздался во дворе, он подзывал грума.
Вздохнув, она устроилась поудобнее. Завтра появятся другие проблемы, но по крайней мере она больше не будет сражаться одна.
Глава 13
Я получил известие, что Уильям должен приехать в течение месяца, чтобы обеспечить мое освобождение. Давно пора. У меня дел невпроворот, черт побери!
Хотя мои апартаменты роскошны, я вынужден выносить постоянное присутствие мисс Смайт-Хотон, которое — из-за моего редкого пребывания в женском обществе — приносит мне большие неудобства.
Прошлую ночь произошло нечто довольно странное. Моя ассистентка провела день в гареме, собирая сведения, которые могли бы быть полезными при переговорах о моем освобождении. Но я не знал, что она использовала это время, чтобы изучать не только нравы гарема, но и манеру одеваться так, что я не нахожу слов, чтобы это описать.
Мне не понравилось, как на нее смотрел султан, когда она появилась в этом одеянии, и я беспокоюсь, не произойдет ли еще что-нибудь плохое. Если султан, как только получит шкатулку, разрешит отпустить на свободу меня, я не уверен, что он сделает то же самое для мисс Смайт-Хотон.
Карета подскочила на ухабе грунтовой дороги, и Мойра больно ударилась коленом о край сиденья напротив.
— О! Надеюсь, мы скоро приедем.
Роберт оперся ногой о сиденье, на котором сидела Мойра, чтобы не упасть.
— Нам осталось всего несколько миль до гостиницы, где меня, по словам Росса, будет ждать его агент.
— Слава Богу. Если дорога и дальше будет такой, я вся буду в синяках.
Стюарт будто услышал ее, потому что карета немного замедлила свой ход и качка прекратилась.
Роберт отодвинул кожаную занавеску, закрывавшую окно кареты.
— Мы выехали на мощеную дорогу, так что дальше будет не так сильно трясти. — Он выглянул в окно и с удовлетворением сказал: —
Мойра тоже выглянула в окно и удивилась, как за последние два часа изменился ландшафт. Вместо покрытых вереском болот впереди высились лиловые горы, а у их подножия расстилались зеленые долины и сверкающие голубые озера. Дорога извивалась лентой.
— Я еще никогда не была так далеко на севере. А ты?
— Я тоже.
— Это совершенно другой мир, он очень отличается от Крейгентинни.
— Это твоя родина?
Она лишь пожала плечами, но ничего не ответила.
— Это нечестно. Я рассказал тебе все — даже то, как на меня напали пчелы, когда я шпионил за очаровательной дочерью нашего соседа.
Она рассмеялась.
— Если я могу рассказывать о самых выдающихся подвигах моего детства только для того, чтобы ты веселилась, — сказал Роберт, — самое малое, что можешь сделать ты, — это поделиться со мной повседневными сторонами своей жизни.
Ее губы дернулись в усмешке.
— Ладно, хотя это и не очень интересно. Когда я поняла, что беременна, я купила небольшой домик в Крейгентинни. Это деревушка в часе езды от Эдинбурга.
— Почему именно там?
— Это близко от того места, где я родилась, в нескольких милях от ткацкой фабрики, где когда-то работала моя мать. Это было самое близкое место от моего дома.
— Понимаю.
— В доме, который я купила, всего пять комнат, но он достаточно большой для меня, Ровены и служанки.
— Звучит мило.
— Так оно и есть. Когда-то, очень давно, это был охотничий домик местного барона. Когда я покупала дом, там не было даже крыши, одни только каменные стены. Но с помощью нескольких местных умельцев он превратился в уютное пристанище.
Мойра не позволяла себе вспоминать об этом доме те шесть последних месяцев, когда была похищена Ровена, — это было слишком больно. Но теперь, глядя на разворачивающийся за окном пейзаж, было тяжело не думать о своем родном доме.
— Я разбила за домом небольшой сад. У нас есть яблони и огородик. Ровена была в восторге, когда наступало время собирать урожай… — Перед глазами Мойры появился четкий образ смеющейся Ровены с большим яблоком в руках. «Что, если я никогда больше ее не увижу? Что, если мы не найдем шкатулку? Что, если Энистон…»
Она отгоняла от себя эти мысли. Нельзя давать волю своим эмоциям, отругала она себя.
Роберт наблюдал за тем, как менялось выражение ее лица, и понял, в чем дело. Он не знал, что это такое — любить, а потом потерять ребенка, но понял это по лицу Мойры и сказал:
— Мойра, мы вернем ее. Я клянусь.
Она кивнула:
— Я знаю. Мы сможем. — Ее слова прозвучали как вызов.
«Надо ее как-то отвлечь. Пусть она сосредоточится на чем-нибудь другом».
Роберт сел в угол кареты и скрестил на груди руки.
— Я очень надеюсь, что ты сможешь думать только о нашем деле и не будешь так часто плакать.
Она напряглась.
— Что ты сказал?
— Я, конечно, понимаю, что ты расстроена, но надеюсь, что это не помешает нашему плану. Лучше вообще не иметь партнера, чем такого, который будет все время отвлекаться от главного дела.
— Я обещаю, что я буду держать себя в узде. Как обычно.
— Иногда… — Он не закончил, но, помолчав, продолжил: — Я уверен, что ты очень стараешься. — Он зевнул. — Я, пожалуй, вздремну. И тебе советую.