Любой ценой
Шрифт:
Она зажала его плоть бархатистыми, но такими крепкими тисками, что все его чувства сразу же вышли из-под контроля. Оседлав его, она начала двигаться вверх-вниз, доводя до безумия. И как раз в тот момент, когда он дошел до самого края, до точки невозврата, она остановилась. Ее голова была запрокинута назад, великолепные рыжие волосы струились по плечам, а лицо выражало крайнюю степень экстаза.
Роберт приподнял бедра, и она, вздрогнув, уперлась ему ладонями в живот. Это был момент, который ему хотелось запомнить на всю жизнь.
Он медленно поднял ее
Ритм их движений становился все быстрее, дыхание стало прерывистым, напряжение росло, пока Мойра не выкрикнула его имя, не подалась вперед и не начала раскачиваться. Потом остановилась на мгновение и снова — уже шепотом — произнесла его имя и отдалась во власть захлестнувшего ее блаженства.
Для Роберта это был сигнал: он ускорил темп, при этом чередующиеся взрывы сопровождались глубокими и сильными толчками, которые, как ему казалось, никогда не кончатся.
Мойра упала на него, и они долго лежали так: прижавшись друг к другу, тяжело дыша и слушая биение своих сердец. Ей было так хорошо в его объятиях, так спокойно и… правильно. А он боялся пошевелиться, чтобы не нарушить этот момент единения.
В его жизни было слишком мало таких моментов, когда он ощущал столь всепоглощающий покой, и ему хотелось сохранить его как можно дольше. Роберт повернулся на бок, все еще прижимая ее к себе и наслаждаясь исходящим от нее теплом.
Наконец он приподнялся на локте и улыбнулся:
— Ну как?
Мойра открыла глаза. У него был такой удовлетворенный вид, что она не удержалась от смешка.
— Мистер Херст, это было замечательно.
— Согласен. — Он отвел прядь волос с ее лба. — Но я не это имел в виду.
— О! А что ты имел в виду?
Он расчесал пальцем ее волосы.
— Я имел в виду насколько это правильно, что мы все еще занимаемся этим?
— Ах вот как! Это правильно.
Она старалась глядеть ему прямо в лицо, но все время отвлекалась на обнаженную грудь. Он был самым красивым мужчиной, какого она когда-либо видела, — таким стройным и мускулистым. Это был, очевидно, результат многих часов, проведенных верхом, на боксерском ринге и в залах для фехтования.
Она провела пальцем по его груди, отметив, какой теплой была его кожа. Будто ее согревает какой-то внутренний огонь. Мойра еще теснее прижалась к Роберту.
— Стараешься устроиться поудобнее? — улыбнулся он.
— М-м-м… — Ей не хотелось отрываться от него — слишком давно она не испытывала такого наслаждения. — Надо немного отдохнуть, а потом повторить все сначала. — Она открыла один глаз. — Если, конечно, ты будешь готов.
Он удивленно покачал головой:
— Я еще не встречал женщины, которая была бы так довольна своей жизнью и своими решениями и при этом все равно хотела быть независимой.
— Может быть, в этом твоя вина?
— Моя вина?
— Женщины хотят, чтобы их любили, а не просто обладали. В твоем обществе чувствуешь… себя напряженной. Тебе невозможно сопротивляться…
— Вот как? — удовлетворенно хмыкнул он.
— Не считай это комплиментом.
— Слишком
Она хихикнула, но вдруг почувствовала, что после всех перипетий дня, а особенно после занятий любовью с Робертом ей страшно захотелось спать.
Она прижалась губами к его щеке и заметила, как сверкнули его синие глаза — от внутреннего огня, который он обычно скрывал за французскими манжетами и кружевами.
Роберт продолжал расчесывать пальцами ее волосы, распределяя их по ее плечам.
— Твои волосы всегда были моей слабостью.
«А моей слабостью всегда был ты». Мойра сонно улыбнулась:
— Я хочу остаться спать здесь. Я заперла дверь своей комнаты.
Роберт поцеловал ее в нос и натянул на нее одеяло.
— Спи, Мойра. — Потом он прижался грудью к ее спине и добавил: — А я буду тебя сторожить.
Мойра улыбнулась и погрузилась в глубокий сон. Роберт лежал рядом, обняв ее за талию и закинув ногу на ее ноги.
Глава 21
Уильям с выкупом для твоего освобождения уже находится в пути. Шкатулка из оникса — прелестный артефакт, он напоминает мне те времена, когда, играя в пиратов, мы использовали пустую мамину шкатулку для драгоценностей в качестве сундука с сокровищами.
Я помню, как я однажды разозлился, когда один из вас попытался «украсть» у меня шкатулку. Даже тогда мне не нравилось, когда у меня что-нибудь отбирали.
Сэр Лахлан проснулся от страшного ночного кошмара. Ему приснилось, что эта очаровательная Мойра Херст превратилась из прелестной соблазнительницы в фурию, направившую на него пистолет.
Он прижал руку к громко стучавшему сердцу. В голове тоже стучало. Он, подстрекаемый этим идиотом Херстом, очевидно, выпил за ужином слишком много портвейна.
Больше он не будет иметь дело с этой парочкой. Утром Мойра и ее пижон муженек уедут. С подделкой. И кто после этого будет смеяться?
Задолго до того как чета Херстов проснется, Росс уедет из дома на охоту: на тот случай, если Мойра была права насчет того, что ее муж умеет распознавать подделки.
До ушей Росса донесся легкий шум. Нахмурившись, он приподнялся на локте и неожиданно ощутил холодный металл пистолетного дула, прижатого к его лбу.
Перед ним был Роберт Херст. Он сидел в кресле, придвинутом к кровати. Раздражавший Росса пижон исчез, на его месте был человек, умевший крепко держать пистолет.
— Доброе утро, Росс, — сказал Херст, но не обычным скучающим тоном, а так решительно, что у Росса засосало под ложечкой. — Приснился кошмар?