Любушка-голубушка
Шрифт:
Виктор вернулся как-то неожиданно, без предупреждения. Любаше никто не сообщил о прибытии корабля, наверное, боясь её сильно разволновать. Муж тихонько открыл дверь своим ключом. Тихо, на цыпочках, вошёл в комнату и… увидел жену, такую милую, располневшую, стоящую у окна. Виктор почувствовал прилив необычайной нежности. И, боясь её испугать, шёпотом позвал: «Любушка…» Она от неожиданности вздрогнула, думала, что ей почудился голос мужа, медленно повернула голову и, увидев его, вдруг тихо заплакала… Виктор взял руки жены в свои, молча, переложил в них цветы,
– Любушка, неужели у нас с тобой скоро будет сын?
Люба вдруг отстранилась от мужа, испугавшись вопроса.
– А если – девочка?
– И девочка – хорошо. Ведь она будет такая же хорошая, как ты. Правда?
Она счастливо кивнула головой и закрыла глаза. Виктор нежно поцеловал её в закрытые веки и посадил жену на колени. Долго они сидели так, прижавшись друг к другу, мечтая о своём будущем ребёнке.
Потом Люба вдруг спохватилась:
– Ой, что же это я? Ты ведь голодный?!
– Как морской волк! – шутя, согласился Виктор.
Жена побежала на кухню. Муж от усталости упал на диван, но через некоторое время вскочил и тоже пошёл на кухню.
– Давай-ка я тебе помогу. А то явился и сразу – на диван! И почему ты меня не ругаешь? – шутливо спросил он.
– Иди, иди отдыхай! – отправляла его Люба в комнату. – Я и без тебя справлюсь, привыкла уже!
– Нет. Я не хочу, чтобы ты привыкала всё делать одна. Пока я дома, всё будем делать вместе! Идёт?
Люба с улыбкой согласилась:
– Идёт, идёт…
Глава 4. Наташка
Через три месяца родилась Наташка. Люба сначала расстроилась: боялась огорчить мужа. Так хотелось подарить ему сына! Но Виктор, как ребёнок, прыгал под окном роддома и кричал:
– Ура! Дочка родилась! Любашка, ты просто молодец у меня!
И Люба успокоилась и полностью погрузилась в своё материнское счастье. Когда приносили в палату этот сладкий комочек, который они решили назвать Наташкой, Люба была без ума от счастья. Бережно укладывала дочь рядом, давала ей в маленький ротик свою грудь, и с нежностью наблюдала, как она, посапывая, сосёт молочко. Разглядывая лицо дочери, она всё больше убеждалась, что она – папин портрет: его тёмные волосёнки, глазки, как чёрные бусинки…
В день выписки Виктор ждал их с дочерью с букетом роз, словно они были на юге, а не на суровом севере. Осторожно, боясь уронить, взял на руки Наташку в тёплом одеяльце с белоснежным пододеяльником с выбитыми нежными цветами на уголке и, слегка приоткрыв его, любопытно заглянул. Увидев маленькое личико дочурки, Виктор радостно заключил:
– Дочь – моя! А твой будет сын! Вот увидишь!
И поцеловал жену в щёку.
Дома начались радостные хлопоты: распашонки, пелёнки, бутылочки… Отец старался во всё вникнуть до конца, собственноручно пеленая дочь, купая её в воде определённой температуры, строго следя за режимом дня малышки.
Так прошло несколько счастливых семейных месяцев. Разлука как-то забылась, как будто её
Однажды Люба осторожно спросила мужа:
– Вить, может, маму сюда позвать? Пожила бы со мной, с внучкой понянчилась.
– А как же её с работы отпустят? – спросил жену Виктор. И, подумав, ответил:
– Вот что: увезу-ка я вас лучше к ней. Что вы тут на севере будете мёрзнуть? У вас в Сибири уж лето – так лето. Дочь хоть позагорает. Окрепнет. Идёт?
– Идёт! – радостно согласилась Люба.
Глава 5. Встречи и расставания
И через три дня вся их семья летела уже в Сибирь, в родные Берёзки. Дома их встретили хорошо, родители Любы не могли нарадоваться внучке. Виктор, успокоившись, что жена будет не одинока в долгие месяцы его плавания, вернулся в Североморск.
Для Виктора это расставание казалось ещё более долгим. Скучал уже не только по жене, но и по дочери. Разбирало любопытство: какая она стала? что научилась делать? Люба же эту разлуку пережила легче первой: в заботах о дочери, рядом с родными.
После плавания Виктор буквально на крыльях летел к своим «дамам сердца». Родные Любы уговаривали пожить у них хотя бы ещё месяц. Но он чувствовал себя не в своей тарелке, отторгнутым от воспитания своей крошки – Наташки. Ведь здесь столько нянек было вокруг неё!
И Соколовы вернулись в Североморск. Вновь потекла размеренная семейная жизнь. Ребёнок требовал много времени, сил. Родители уставали, раздражались. Начались небольшие ссоры. Но это было, в основном, из-за Наташки. Спорили о том, как нужно её воспитывать.
Когда Виктор ушёл в плаванье в очередной раз, Люба почувствовала себя матерью-одиночкой. И это чувство усиливало тоску по мужу, она была ещё острее, чем даже в первое его плаванье. От усталости валилась с ног, подступала жгучая обида, особенно, когда Наташка болела: всё сама, сама, сама… Вся надежда только на себя. Ей было неудобно просить чьей-либо помощи со стороны. Лишь изредка она обращалась к знакомым – в безвыходных ситуациях.
Но у Любы были золотые руки. Всё-то они успевали: стирка, мытьё, уборка, приготовление пищи, вязание детских вещичек… Про книги пришлось забыть. С грустью поглядывала она на полки с книгами и думала: «Вот вернётся Виктор – хоть немного почитаю».
И муж оправдывал её надежды. С каждым возвращением, казалось, любил её и дочь всё больше и больше. Становился роднее. Ему хотелось наградить жену за долгое одиночество и переживания не только нежностью и лаской, но и красивой дорогой одеждой, ювелирными украшениями. Виктору хотелось, чтобы жена его всегда была первой красавицей и затмевала собой всех остальных женщин. Любаша удивлялась его подаркам: