Любви тернистый путь

Райт Синтия

С этими словами Миген умчалась на кухню, где дала Флоре соответствующие указания. Старая повариха последовала за ней до двери, вытирая грубые руки о белый фартук, и долго смотрела вслед бежавшей через сад Миген.

— Тяжелые времена уже приближаются, — пробормотала Флора. — Господи, что же станет с моим маленьким смеющимся беби?.. Когда-то ведь она должна повзрослеть! Неужели в этом уродливом мире нет места для такой чистой и беззаботной пташки?..

Глава 2

В

конце января площадь Франклина, как и вся Филадельфия, была прикрыта тяжелыми хлопьями мокрого снега, но в только что отстроенном трехэтажном библиотечном крыле было сухо и уютно. Сегодня Бенджамин Франклин, государственный деятель, философ и естествоиспытатель, один из авторов Декларации независимости и Конституции Соединенных Штатов, почувствовал себя лучше и, одевшись, пил там чай со своей дочерью Сэлли Бэче.

Библиотека отражала его личность в большей степени, нежели весь дом, так как была своеобразной выставкой его изобретений, значительная часть которых постоянно использовалась.

Например, самый последний камин, сооруженный по чертежам Франклина, сейчас равномерно излучал тепло. Рядом лежало новое приспособление, с помощью которого доктор мог взять книги с верхней полки.

Ему было восемьдесят три года. Выглядел он болезненным и осунувшимся, но тем не менее, как всегда, чуть настороженным и уверенным в себе. Постоянная боль в желчном пузыре вынуждала Франклина принимать большие дозы настойки опия, однако он хорошо владел собой. Сегодня его настроение было лучше, чем всегда.

— Вот это, Сэлли, воистину настоящий чай! Позаботься, чтобы чайник был полон к приходу Лайона. Ему захочется согреться.

— Чаем? — с сомнением переспросила Сэлли.

— Ей-богу, ты права! — Отец рассмеялся. — — А бренди есть?

— Ждет внизу на подносе, — ответила она.

— Вот это хорошо.

Доктор отпил глоток чаю, внимательно рассматривая вступившую в средний возраст дочь. Белый домашний чепец и выбивающиеся из-под него пушистые с проседью локоны, обрамляя лицо, придавали ему свойственное всем Франклинам доброе и теплое выражение.

— Ты выглядишь усталым, — заметила она. — Не чувствуешь боли? Хочешь прилечь?

— Нет-нет! Я просто задумался о Лайоне. Ты помнишь тот первый вечер, когда он пришел сюда?

— Ну а как же? Позапрошлым летом, не так ли? Мне припоминается, что в тот день шел дождь и было очень тепло, а ты наверху приводил в движение педальный вентилятор…

— И был «голым как беби»! — добавил он, счастливо улыбнувшись. — Никогда не забуду этих слов Лайона. То был первый день работы Учредительного конвента, обсуждавшего проект конституции. Из-за грозы я остался дома, и Лайон в тот вечер пришел сюда вместе с делегатами, чтобы рассказать мне о заседании.

— Правильно! И скоро он стал одним из делегатов. В то время это казалось странным.

—

Он только что вернулся тогда из стран Востока с великолепным грузом. Я буквально протолкнул его на конвент еще до того, как он понял, что произошло. Но все, слава Богу, обернулось хорошо. Лайон стал моими глазами и ушами в те дни, когда я не мог посещать заседания. Держу пари, что обретенный им опыт повлиял на него только положительно.

— На Лайона Хэмпшира? — насмешливо спросила Сэлли, поднимаясь из кресла. — Конечно, он очарователен. Но у меня создалось впечатление, что Лайона больше интересуют авантюры, женщины и деньги!

В ответ на эти слова в дверях раздался цинично звучащий голос:

— Моя милая миссис Бэче, подобное описание моего характера меня изничтожило!

Сэлли резко обернулась, и ее без того розовые щеки зарделись от смущения.

— Лайон, я.., я говорила об этом только в самом хорошем смысле…

Обаяние Лайона было способно заставить прикусить язычок любую женщину, и Сэлли Бэче не составляла исключения. Капитан Хэмпшир казался выше, чем обычно, а его плечи выглядели шире, кожа стала более загорелой, а волосы еще светлее. Он улыбнулся, и весело заискрились синие, как воды океана, глаза.

— Миссис Бэче, я восхищаюсь женщиной, имеющей свое мнение. Не отказывайтесь же от него!

Она смущенно поправила чепец и постаралась спрятать под него локоны.

— Но, Лайон, вы же знаете, как мы все любим вас. Увидеть вас снова просто замечательно. Надеюсь, что ваше путешествие оказалось успешным! Но похоже, однако, вы похудели…

— Чем дальше мой корабль удалялся от Китая, тем менее привлекательным казалось мне взятое про запас продовольствие.

Однако уверен, что теперь все можно исправить с помощью нескольких ваших прославленных блюд.

Сэлли снова зарделась, и в разговор наконец вступил доктор Франклин:

— Неужели моя дочь так очаровательна, что вы не можете уделить ни взгляда, ни слова ее старому, хворому отцу?

Лайон рассмеялся, а Сэлли воскликнула:

— Кажется, меня зовут дети! Я тотчас вернусь с закусками для вас.

Она поспешно вышла из библиотеки, и Лайон сел в уютное красное кресло, стоящее напротив Франклина. Наклонясь вперед, он с почтением пожал исхудавшие руки своего наставника.

— Мне не хватает слов, — произнес Лайон, — чтобы описать, как я рад, вернувшись домой, увидеть, что вы чувствуете себя лучше.

Прошло больше года со времени отъезда Лайона в Китай, и теперь он был удручен явным ухудшением здоровья Франклина.

Спадавшие тому на плечи жидкие волосы поредели. Он ссутулился, а мучительные боли прочертили сотни новых морщин на его лице. Однако не померкли ни его улыбка, ни его умные темные глаза.

— Вы попали в самую точку. Мне действительно лучше.