Любви тернистый путь
Шрифт:
— Я слышала, что мистер Пил творил чудеса, но то, что я увидела, мне даже не снилось.
Пил воссоздал холмик с деревьями, зарослями кустарников, скалистым гротом. С помощью зеркал соорудил искусственный прудик, а также кусочек морского берега. На этом естественном фоне Пил расположил самых разнообразных животных.
Молодые люди провели в музее часа два, когда Миген перешла от созерцания животных к изучению портретов. В главной комнате висел, портрет Джорджа Вашингтона в полный рост. У Миген при его виде захватило дух.
—
После галереи портретов героев национально-освободительной борьбы в Северной Америке, многих из которых Миген сразу узнала, Браун подвел ее к довольно странной экспозиции.
— Я не уверен, что вы придете от этих вещей в восхищение, но надеюсь, в обморок не упадете.
Миген усмехнулась, но вид индейских скальпов, ядовитых зубов гремучей змеи под увеличительным стеклом, вызвал у нее отвращение.
— Вы поступили правильно, оставив на конец самое неприятное. Мне теперь будет легче уйти из музея.
Браун направился к особняку Бингхэмов размеренным шагом, несмотря на попытки Миген пойти побыстрее. Все более опасаясь встречи с кем-нибудь из знакомых, она натянула пониже капюшон.
— Вы боитесь простудиться? — с удивлением поинтересовался Браун, ведь вечерний воздух прохладным не был.
— Да нет. Но меня слегка знобит, и я боюсь, что лихорадка может на свежем воздухе обостриться.
Она старалась не смотреть на Брауна, сосредоточив взгляд на проезжавших экипажах. На Спрус-стрит выехал поразительно раскрашенный в черный и зеленый цвета фаэтон, в который была впряжена пара вороных коней. Зачарованная, Миген глядела на красивых лошадей, блестящие гривы которых развевались под вечерним бризом. И вдруг заметила пассажиров — грозно выглядевшего в трепетавшей на ветру черной пелерине Маркуса Римса и модно одетую Клариссу.: Они сидели близко друг к другу и были настолько погружены в беседу, что не заметили Миген, которая никак не могла понять, почему два таких разных человека вместе. Что бы это могло означать?
Тем временем Браун присматривался к встревоженной девушке, словно стараясь прочесть ее мысли. Ссылка любой другой девушки на лихорадочный озноб легко удовлетворила бы Брауна, по в ответе Миген он услышал фальшь.
Они проходили мимо особняка мэра Пауэла, где начинался прием в честь находящихся в Филадельфии конгрессменов, и зоркий глаз Брауна без труда узнал Лайона Хэмпшира. Он стоял на краю выложенного кирпичами тротуара и курил сигару, разговаривая с двумя мужчинами. В одном из них Браун узнал Уильяма Маклея, второй, скромно одетый был ему незнаком.
— Добрый день, капитан Хэмпшир, — весело поздоровался Браун.
Он никогда не решился бы прилюдно так приветствовать кого-либо, стоящего выше его по социальному положению. Но капитан не придавал значения подобным условностям.
Миген окаменела от бросившего ее в озноб страха и сосредоточилась на невысоком Джеймсе Медисоне.
Узнав пару, остановившуюся
— Я больна, — сипло прошептала она Брауну и, натянув пониже капюшон, быстро пошла домой.
Бесконечно изумленный, Браун пристально посмотрел ей вслед.
Миген едва успела умыться и переодеться в черное официальное платье и белый фартук до Того, как ей сообщили о возвращении госпожи с приема.
Дамы собирались отдохнуть до обеда в своих комнатах, и Миген приказали подать Присцилле чай на серебряном подносе.
Направляясь в ее комнату, Миген нервно огляделась вокруг, боясь встретить в коридоре Лайона или кого-нибудь из своих знакомых. Проходя мимо библиотеки, она услышала голоса и смех и, облегченно вздохнув, поспешила по мраморным ступеням в затемненную комнату Присциллы. Миген помогла ей раздеться, с тревогой слушая рассказ о присутствовавших на приеме их общих друзей.
— 1Ы знаешь, — сказала Присцилла, расположившись на атласных подушках и взяв из рук Миген чашку чая, — большинство конгрессменов уезжают из Филадельфии завтра вечером, после обеда в доме доктора Шиппена. Мне точно известно, что мистер Медисон собирается к тому времени отправиться в дорогу, поэтому перестань дрожать и постоянно оглядываться вокруг. — Присцилла зевнула. — Почему бы тебе не пойти к себе? Ты могла бы пока привести в порядок свои волосы. У тебя такие растрепанные локоны!
Присцилла закрыла глаза, и Миген вышла, в знак презрения к хозяйке прищелкнув языком. На кухне она сняла чепец, и ее волосы цвета воронова крыла рассыпались по плечам. «О, как удивительно хорошо я теперь себя чувствую». Миген поставила поднос на длинный деревянный стол и со вздохом пробежала пальцами у корней волос.
— Вы выглядите усталой, моя милая, — раздался низкий голос.
Как всегда, вид этого мужчины вызвал у Миген смятение, казалось, у нее подкосились колени. Кресло Лайона было скрыто в тени. Ноги в блестящих ботинках он небрежно положил на скамеечку и курил так непринужденно, что посторонний мог бы посчитать, будто кухня — это его мир.
Миген нервно скрутила свой чепец и прошипела:
— Что вы здесь делаете?
— Конечно, вы могли бы поступить повежливее, — с притворным упреком сказал он. — Любой услышавший вас подумает, что вы мне не рады.
Вспомнив, что кухня — это отнюдь не место для приватных бесед, Миген оглянулась и только потом подошла к Лайону.
— Может быть, вам присесть? — добродушно пригласил он ее, указав на стоящее справа кресло.
— Спасибо, не стоит, — жестко ответила она, но Лайон снова расплылся в счастливой улыбке, явно радуясь ситуации, да и у Миген неожиданно для нее самой потеплело на сердце, когда она встретила мерцающий взгляд его лазурных глаз.