Любви все роботы покорны (сборник)
Шрифт:
И сам он тоже обнимал, гладил по нежной спине, по бокам, мягким и упругим бугоркам груди с набухшими, почти острыми сосочками…
Резко дернуло назад, так, что кубарем свалился с камня, ногами упав прямо в холодную воду, а носом сильно приложившись о берег.
Завизжал девчоночий голосок.
– Держи ее! Тащи сюда, на берег! – Голос показался уж очень знакомым… – Рот зажимай, чтоб не пела!
Тарх выбрался, как мог быстро, на берег. И увидел – дергающуюся девчонку тащат с камня два парня, а третий стоит возле ясеня, за которым он давеча
– Стой, стой, Тарик! Свои, не узнал, что ли? – остановил его голос.
– Ратей?
– Я. А кто же еще! Да еще вон Стреча и Борейка. Всех же знаешь?
Девчонка пищала и плакала. Как же так… с красой ненаглядной? Разве так можно?
– Да ты что, Тарх! – Похоже, он вслух спросил, не сдержал: само наружу выплеснулось. – Она же русалка. Нечисть! Тебя вон почти заговорила. Еще бы чуть-чуть, и все, поминай как звали!
– Я же говорил тебе, – раздался голос Стречки. – Ах ты, дрянь болотная, вот тебе! Говорил же, на глаза не попадайся! Боря, руку выкручивай, сильнее, кусаться лезет!
– И чего? – тупо спросил Тарх, голова совсем плохо соображала.
– Чего-чего. Того! Сюда давайте ее, я тут мешков бросил.
Пыхтящие парни подтащили извивающуюся плачущую русалку и упали с ней на мешки.
– А чего вы, – уже догадываясь ЧЕГО, спросил Тарх. – Зачем вы…
– А мы ее сейчас… тоже того, чтоб, значит, знала как…
Ратей споро скинул штаны, нагнулся. Наотмашь ударил девчонку по лицу. А когда та на миг затихла, скомандовал:
– Руки держите крепче, а тут я сам.
– А чего это ты первый? – возмутился Борей. – Я тоже хочу!
– А потому что я придумал, мне и первому! – отрезал Ратей. – Я же говорил, что ее лишь на такого, как Тарик, поймать можно, второй раз не покажется. Они на перворазиков падкие, даже не слышат и не видят ничего вокруг. А кто еще знал, что в эту ночь, единственную в лето, она хвост обратно на ноги меняет? А? То-то! Мне первей всех быть.
Он резко развел девчоночьи коленки, оказался между ними, зашарил руками по белому телу. Сжал небольшие бугорки грудей, так что девчонка очнулась и вскрикнула.
– Ай, хорошо! Экого у наших коров не увидишь! Кричи-кричи!
Парни довольно и похотливо заржали.
– Да, вообще!
– Я же говорил – лучше не найдешь!
Ратей обернулся к так и стоявшему, словно замороженному, Тарху:
– Ты чего, будешь? Давай за Стречкой следом, мужиком станешь! Ты ж уже полапал? Здоровски? А дальше еще слаще. Готовься пока, а я…
Его руки скользнули вниз, к темному треугольнику между белыми русалочьими ногами.
И только тут Тарху стало понятно, зачем все эти разговоры, подначки, вопросы да спросы.
«Красивей всех на свете».
«Да он не сможет».
«Да разве духу хватит».
«Раз увидишь, второй не получится».
Выходит, поймали его на удочку, а потом словно живца закинули. А сами за удилищем остались – ловить. И поймали,
…Словно трава после грозы… Глаза, такие красивые и большие. Звонкий смех, добрый и радостный, по-настоящему… Теплое, гладкое… прохладные, мягкие, податливые и уверенные…
Русал… Девчонка закричала.
Не дело красоту обижать! Не дело Ладу его трогать и обижать. Да еще так гадостно!
Тарх размахнулся и вдарил со всей силы, какую набрал, ногой по спине хохочущего над похабной шуткой Ратея. Пнул, даже не вспомнив, что тот раза в полтора больше, а во сколько крепче – неведомо.
Тот ухнул, перелетел через распластанную девчонку, зацепил обоих своих подругов. Но не сильно ударился, тут же вскочил – как был, без портков, – вскинулся.
– Ты чего, гад, делаешь? Я уже ж почти…
– Не трожь ее, – мрачно сказал Тарх, весь похолодев изнутри. – Я ее в обиду не дам.
– Эту дрянь и нечисть? Да она бы тебя…
– Не твое дело.
– Ну, сам напросился, Тарик, – с угрозой бросил Ратей и прыгнул к нему, словно рысь.
Каким-то чудом от первого удара Тарх уклонился. Да и сам врезал в твердый живот, коснувшись случайно торчащего Ратеиного уда. И содрогнулся в спазме отвращения – животное, словно и не человек. Как земля носит! А девки за ним бегают!
А затем сверху ударило, сильно, аж на миг темь стала еще черней, а в ушах застучали кузнечные молоты. Тарх с трудом поднялся, обернулся: девчонка, вырвавшаяся от барахтающихся в темноте парней, стояла уже возле воды – гибкая, молодая, влекущая. Прекрасная. Желанней всех на свете.
В голове вспыхнуло, и наступила темнота.
То ли явь, то ли сон. Девчонка пела, тихо и негромко. О чем? Непонятно, но красиво, прямо мурашки по коже. И странное дело: замершие на берегу Ратей, Борейка и Стречка, словно не в себе, больше не хватали ее, не тащили насильничать. А вроде как сидели у самой воды, нагнувшись низко-низко, почти касаясь головами серебристой глади.
«Спасибо тебе, но не приходи сюда больше. Никогда».
Засмеялась.
Любимая.
Про исчезнувших парней весь говорила долго. Говорить говорила, а вот Тарх помалкивал. Потом позабылось. Сами в лес подались по ночной поре, а там всякого лиха полным-полно. И болота тишинские по одной стороне, и медведи есть, и лесовики балуют порой, и озеро русалочье. Сгинуть и днем несложно, а уж в такую ночь.
Начался сенокос, время дальше побежало, покатилось. Все стало почти как прежде.
Почти.
Тянет. Никак из головы не выйдет фигурка в лунном свете. Видать, и правда видел Ратей раньше Беляну, да еще захотел. И – надумал? Только не так надо, думал Тарх, добром надо попробовать.
Одна мечта в нем живет, не оглядывается округ да на других девушек.
Беляна. Пригожая, милая, зовущая.
Одна мечта, одна жизнь.
Увидеть снова.
Кристина Каримова
Ради любви