Любящие сестры
Шрифт:
А вдруг что-нибудь и вправду случилось? Вдруг они ранены? А что если Вэл нашел Энни и… и… она не может убежать?
Она вспомнила про дядю Руди. Он всегда так смотрел на нее, будто хотел проглотить. Ей стало жутко. А вдруг дядя Руди тоже ищет ее?
Эта мысль была так страшна, что она начала дрожать всем телом, чувствуя в голове странную легкость и пустоту, будто это не голова, а привязанный за ниточку воздушный шарик.
– Моей мамы здесь нет, – раздался голос Хесуса, заставив Лорел обернуться. – Она дома.
– Может, она еще придет, – предположила мисс Родригес, затем зашептала погромче: – Лорел, что ты там
Лорел отошла от занавеса. Глаза у нее были полны слез. Ее охватило отчаяние. Единственное, что удерживало ее от рыданий, – это боязнь насмешек.
– Не-а, она спит, – с нарочитой небрежностью ответил мальчишка. – И сказала, чтобы я не приставал к ней.
– Потому что она знает, ты ужасно липучий, – громко зашептала Рупа Бадриш и ткнула его костылем. У нее была роль крошки Тима, поэтому Лорел придумала для нее рваную блузку и штанишки по колено. Длинные черные кудри были спрятаны под вязаную шапочку.
– Замолчите немедленно, – приказала мисс Родригес, хлопнув в ладоши. – Педро, поправь корону, она сейчас упадет.
– Да-а, мисс Эр… А так он неклассно выглядит.
– Ты Дух Прошедшего Рождества, Педро. Причем тут «классно – неклассно»? Ты же не Элвис Пресли. К тому же корона – она.
Глядя под свернутый экран, который отделял ее группу от ярко освещенной сцены, Лорел видела Макалистера, который играл Скруджа. [8] Он прохаживался по сцене в ночной сорочке и полосатой шапочке, совсем как по школьному двору во время перемены, и декламировал свою роль с гнусавым бруклинским акцентом. Лорел не выдержала и захихикала.
8
Скрудж – персонаж Святочного рассказа Ч.Диккенса «Рождественская песнь в прозе» – бездушный скаредный делец.
Но тут же прикусила губу. Через минуту ей выходить на сцену самой.
Лорел изображала Дух Нового Рождества. Для этой роли она придумала красную накидку, такую длинную, что она волочилась по полу, и пластмассовую корону в виде венка из листьев падуба. Ей придется декламировать целых шестнадцать строк. Но если думать только о сестре и тете, как можно вспомнить все нужные слова?
А декорации – она столько над ними работала! Она придумала сделать дверной молоточек Скруджа из фольги. Дверь изображал большой кусок картона, который дал отец Марты Соседо, работающий на мебельном складе. Она покрасила его и приклеила ручку – голову льва с кольцом в пасти, чтобы было похоже на дверь. Для Рога Изобилия, который несет с собой Дух Нового Рождества, она сделала несколько яблок, апельсинов, виноградную гроздь и даже одну тыкву, побрызгала на них золотой краской и сложила в огромную стеклянную вазу для пунша, которую в школе ставили на День открытых дверей. А сколько сил ушло на костюмы! Высокую черную шляпу для Скруджа она позаимствовала у мистера Грубермана. Платье для Красавицы сделала из старой комбинации с кружевами, которую Хава помогла ей покрасить в розовый цвет.
Сначала, когда мисс Родригес назначила ее делать декорации, Лорел очень растерялась. Но учительница, которой нравились картинки, выполненные Лорел на уроках рисования, уверила ее, что все получится прекрасно. Теперь Лорел знала, что мисс Родригес была права. Она очень волновалась,
И вот Энни не пришла.
Теперь только бы не забыть самое важное, иначе… Что-то случилось, разве можно в этом сомневаться? В животе все заледенело, как бывает, если слишком быстро съешь мороженое.
– Кого это ты все высматриваешь, Дыня, – прошептал ей в ухо насмешливый голос. Опять этот Хесус! С первого дня в школе он стал звать ее этим прозвищем. – Думаешь, сам президент приедет смотреть на тебя?
– Н-нет, – запинаясь ответила Лорел, чувствуя, что краснеет. Она ненавидела этого мальчишку. И что он все время пристает?
– Твоя мать тоже не пришла, да? – тоном заговорщика зашептал он, придвинувшись к самому ее уху.
От него исходил кисловатый запах, будто он давно не мылся в ванне. Но она впервые за все время их знакомства подумала, что он не такой уж противный.
– Моя мама умерла, – сказала Лорел и сама испугалась невероятной правды этих слов.
– Ага, моя тоже. Она все время это говорит, чтобы мы с братом не мешали ей спать. Она всегда очень усталая.
– Почему?
– Работает. Днем делает пиццу у Села, а по вечерам убирается в Санни-вью, знаешь, на Кони-Айленд-авеню, там старики сидят, как мумии. Это все потому, что мой отец – сукин сын.
– Почему?
Черные глаза мальчика наполнились презрением.
– Когда у человека нет матери или отца, он не бывает такой тупой, как ты, Дыня.
Лорел смутилась и взглянула на него с неприязнью. С чего она взяла, что он не такой противный?
– Ну и иди отсюда! – ответила она.
Тот пожал плечами и засунул кулаки в карманы.
– Вот и она ему то же самое говорила. А он взял да ушел. И больше уже не вернулся.
Он уставился глазами в пол, так что подбородок уперся в грудь, а густой черный чуб, который он зачесывал назад, поднялся надо лбом веером.
Лорел напряженно смотрела на него. И внезапно поняла, что он не насмехается. Все, что он говорил раньше, и все его грубости – это просто так. А теперь он говорит по-настоящему.
Она тронула его за руку:
– Эй, ты что?
Он вздрогнул, словно ужаленный, и поднял голову. На лбу блестели капли пота, на каждой щеке вспыхнуло по красному пятну, будто у клоуна, черные глаза горели огнем.
– А я рад, что он свалил, – зашептал мальчик. – Я этого сукина сына ненавижу!
Лорел подумала о своем отце. Однажды, еще в детском саду, она сделала ему подарок на Валентинов день – коробочку для сигар, которую вырезала из плотной бумаги, покрыв сверху слоем сухих макарон и золотой краской. Она просидела над подарком целый день, приклеивая и раскрашивая, радуясь, что так красиво получается. Вэлу понравится подарок, и он полюбит ее тоже, думала она.
Вэл действительно казался очень довольным, когда получил подарок. Он поцеловал ее и сказал, что очень ее любит.
А потом, через некоторое время, она нашла свою коробочку у него в чулане, раздавленную другими коробками. Она вынула ее оттуда и выбросила в мусорный бак. Боль была так сильна, что она не могла даже плакать. Она не сказала Вэлу ни слова, и он тоже никогда не говорил об этом.
Да, Хесуса можно понять. Только не надо ему этого говорить, а то он застесняется. Она слегка толкнула его в бок: