Любящие сестры
Шрифт:
– Ой! – только и смогла произнести Лорел, глядя на шкатулку и поглаживая пальцем перламутровую розу на крышке. – Это просто… Энни, я так рада!
Она сидела, скрестив ноги на ковре возле кушетки, где расположился Джо, так что ее плечо почти касалось его колена. Мгновенно повернувшись к нему, подняла обеими руками подарок сестры так, словно передавала свое самое дорогое – ему:
– Джо, посмотри, какое чудо!
– Действительно чудо, – согласился Джо.
И тогда Энни заметила, что он смотрит вовсе не на шкатулку, а на Лорел.
Босая, в выцветших джинсах и вышитой мексиканской крестьянской кофте,
Внезапно ее осенило: она любит его.
От этой мысли все в комнате вдруг вспыхнуло. Дубовый диван и стулья в миссионерском стиле, навахский ковер, ажурные чугунные подсвечники на низком массивном столике красного дерева – все это стало каким-то огромным, словно она смотрела в телескоп. Долли в затейливо расшитом изумрудно-зеленом платье, в туфлях на высоких серебряных каблуках, похожая на яркого попугая, пристроившегося на краешке стула, как на жердочке, возле окна. Ривка, сидящая возле Джо на диване, с сердечной улыбкой, в новом пепельного цвета шайтеле, кажущаяся неправдоподобно молодой для матери девятерых детей. Джо в морском пуловере и светло-голубых, застиранных почти добела джинсах. Он поставил локти на колени и с улыбкой глядел на Лорел.
– Мне казалось, тебе это должно понравиться, – сказала Энни и, кашлянув, чтобы прочистить горло, добавила: – Я рада, что угадала.
И быстро опустила голову, с большим вниманием разглядывая черный зигзаг на ковре, похожий на молнию, бьющую из-под ножки ее стула. Если она посмотрит сейчас на сестру, то вся душа ее подернется мраком.
– Понравится?! – воскликнула Лорел. – Ты всегда находишь для меня что-нибудь изумительное… что мне по-настоящему нужно.
– На то и существуют сестры, – пропела Долли. – А подарить по-настоящему ненужную вещь могут себе позволить только родные тети, потому что сами вы этого и за сто лет не купите. Вот, посмотрите. – И она протянула Лорел крошечную круглую, как голубое яичко малиновки, шкатулку, перевязанную голубой атласной ленточкой: – С днем рождения!
От Тиффани, как с одного взгляда определила Энни и усмехнулась. Ей не трудно было догадаться, что это за подарок. Точно такие же голубые яички стояли в ящике ее туалетного столика – шесть штук, и в каждой находилась маленькая серебряная заколка, или браслет, или цепочка, или пара серег – по одной на каждый день рождения с тех пор, как она приехала в Нью-Йорк.
Она наблюдала, как Лорел развязывает ленточку и открывает шкатулку. Там, в голубом фланелевом мешочке, находился золотой медальон в виде сердечка с крошечным бриллиантом в середине. «Хорошенький, – подумала Энни, – но какой-то чересчур детский, наивный».
Лорел, наверно, думает так же, потому что, несмотря на свою неувядающую улыбку, она как будто немного погрустнела.
– Да, это истинная правда – засмеялась Лорел. – Я никогда в жизни этого не куплю, потому что вполне могу обойтись и так. Но я очень-очень рада. И очень люблю тебя, тетя Долли!
Энни смотрела, как сестра вскочила и обняла Долли. Сразу мелькнула мысль, что Лорел очень искусно умеет притворяться, – Долли ни за что на свете не догадается, что племянница не в восторге от ее подарка.
Если бы я была хоть немного похожа на Лорел. Не такая резкая, более грациозная…
– У моей Сары точно такой же медальон, – сказала Ривка. – С фотографией ее мужа Ицека.
Она многозначительно взглянула на Лорел. И Энни поняла этот взгляд. Будь Лорел дочерью Ривки, ей нечего было бы и думать о втором семестре в Сайракьюз-колледже, что на севере штата. Она бы вышла замуж, стала вести хозяйство. Энни же в свои двадцать четыре считалась бы у них старой девой.
Словно продолжая эти мысли Ривка вздохнула и сказала:
– Никак не могу привыкнуть, что вы, мои девочки, живете теперь так далеко!
Энни засмеялась:
– Вы так говорите, словно мы уехали не на Манхэттен, а на другой континент.
– Почти что так. Я должна целый час слушать грохот метро, если захочу навестить моих калифорнийских шейнинке.
Энни тоже очень не хватало Ривки, хотя прошло уже пять лет с тех пор, как они с Лорел переселились в эту квартиру с одной спальней, на два этажа выше Джо. Они продолжали часто видеться, но это совсем не то, что в прежние времена, когда все вместе жили в Бруклине.
– Я к вам скоро приеду, – пообещала она.
– А я в следующий раз приеду сюда только по приглашению на твою свадьбу, – шутливо сказала Ривка, грозя Энни пальцем.
Энни вспыхнула, стараясь как-нибудь случайно не взглянуть на Джо.
Она смотрела на Ривку. Та встала с дивана, смахнула невидимые пылинки с белой блузки с глухим воротом, разгладила элегантную юбку ниже колен.
– А сейчас, может быть, попьем чаю с пирогом? Она испекла его к празднику, кошерный, конечно, и привезла его в шляпной картонке.
– Может, зажечь свечи? – спросила Лорел.
– Нет, сначала ты посмотришь мой подарок, – сказал Джо.
Он встал и вышел в спальню, но через мгновение появился с маленьким плоским пакетиком, неровно завернутым в папиросную бумагу, перевязанную толстым красным шнурком.
Лорел медленно развернула обертку и достала маленькую ручной работы деревянную коробочку. В ней был плетеный серебряный обруч.
– Это работа мексиканских индейцев, – объяснил Джо. – Кольцо дружбы.
Лорел молча разглядывала подарок, передвигая его между большим и указательным пальцами, завороженная мерцанием огней на затейливом узоре. Голова ее была опущена и волосы упали вперед, поэтому Энни не видела выражения ее лица.
На мгновение Лорел подняла глаза, а затем снова опустила. Но Энни сразу поняла, почему сестра не бросается на шею Джо и даже не говорит ни слова о том, как она рада. Ее глаза были полны слез, на щеках зажглись алые пятна. Казалось, она сейчас заплачет.
Прошла целая вечность, прежде чем Лорел неловко встала и, двигаясь как-то угловато и порывисто, приблизилась к Джо. Нагнувшись, поцеловала его, но не в щеку, а в губы, осторожно, не прячась, задержавшись на мгновение дольше, чем требовала простая вежливость. – Спасибо тебе, Джо, – пробормотала она. Джо был счастлив, Энни видела это, и чуточку смущен. Как если бы он ответил – или это только ее воображение? – на поцелуй Лорел.