Любыми путями
Шрифт:
— Угу, у них на семье рок какой-то прямо, из мужчин только Стасик остался, остальные разбежались… — я постаралась не вспоминать, что от меня тоже однажды ушёл мужчина, который должен был быть рядом всю жизнь.
— Мужчина это слишком громко сказано, — спокойно выдал Романыч, словно только что не оскорбил потрясающего мужчину, единственного мужчину, с кем у меня были серьёзные отношения! Я тут же вспетушилась и принялась вспоминать все удушающие и болевые приёму. Щас я тебе устрою Катманду!
— Ты помойку-то захлопни, вонь как в свинарнике. И не смей больше такое говорить про Стаса! Я про твою Акулу вообще молчу!
— Ты такой ребёнок, а вчера мне показалось, что в твоих глазах было гораздо больше жизненного опыта, видимо, я ошибся, — и он с таким разочарованием посмотрел на меня, что меня аж замутило. Но я тут же собралась. Мне нет никакого дела до его мнения! Тоже мне, нашёлся! Вот Стасик меня на руках носить будет, пяточки целовать…А этот, тьфу.
— Показалось тебе, — ответила я. Так, уж если ему показалось, что в моих глазах больше опыта, то это плохо. Это был не опыт, эта была грусть. Грусть от одиночества и от того, что нет рядом по-настоящему близкого человека. В этом я даже сама себе признаться не могла и не собиралась. В общем, я тут же выбросила из головы эти глупые мысли, правда всё ещё была рассержена на Романыча, он снова начал меня бесить и мне хотелось оторвать хотя бы одну его конечность.
— А чего ты за Акулу держишься, как за спасательный круг? — даже интересно стало. Сегодня симпотный мужик на джипе — мечта любой идиотки, и как так он ещё один остался? Да каким бы он там в душе не был, Романыч мог бы найти себе девушку раз в десять лучше Акулины. И чего мужики вечно на всякий сброд ведутся?
— Мне двадцать семь, для некоторых, может, это ещё разгар буйной молодости и так далее. А я семьи хочу. После Ули у меня серьёзных отношений некого было, лучше я не встречал. Она будет хорошей женой и прекрасной матерью. Хватит приключений на мою задницу, — без препираний пояснил мне Роман. Я со скептицизмом посмотрела на него. Разве эта невозмутимая гора вообще знает, что такое приключения? По-моему на какие-то эмоции его развожу только я, и то в большинстве случаев он и глазом не моргает. Терминатор настоящий!
— Кхм…может ты и прав, — нехотя согласилась я. Уля действительно производила впечатление домашней и ручной девочки. Но я-то знала, что внутри неё кроется страшный зверь, который слопает Стаса при первой же возможности.
— Ну а ты?
— Что я? — ага, а я играю в дурочку. Одно дело расспрашивать других — другое дело открываться самой. Тут мы с Романычем похожи. Он замыкается в себе посредством молчания и неприступного вида, а я замыкаюсь, просто без умолку треща не по теме и стараясь отводить от себя разговор и быть непосредственной. Трудно себе в этом сознаваться, но я действительно мало кому открылась.
— Не знаю. Увидела и всё внутри завопило "моё!". А то, что принадлежит мне, я отдавать совсем не собираюсь, Роман, вот так, — я на ходу сформулировала причину. По правде говоря, я даже как-то и сама не знала, почему так решила схватиться за Стаса. Наверное, от осознания того, что он единственный человек, перед которым я хоть как-то смогла раскрыться, вернее сказать, единственный
— Ты сейчас темнишь, но я не буду копать глубже, не для того мы сейчас общаемся, — я поставила на Романа удивленные глаза. Молчун молчуном, а проницателен, гад. Надеюсь, в той подворотне он не просёк, что мне с ним целоваться понравилось. Ой, а чего я про поцелуи интересно вспоминала? Мои взгляд непроизвольно переместился на его губы, которые он чуть поджал, словно удерживая себя от чего-то. Я за всё то недолгое время, сколько мы общаемся, заметила, что губы у него почти всегда поджаты. Всегда сдерживается, всегда держит всё под контролем. А что же тогда было в том переулке? Да уж, тот поцелуй явно сдержанным назвать можно с большой натяжкой и то это будет абсолютное вранье. Не знаю зачем я обо всём этом размышляла, но пришла к выводу, что за всем этим каменным фасадом кроется настоящий вулкан эмоций. Только вот интересно, почему он его не показывает? Мне вот нравилось бурлить и источать жизнь.
— И правильно, — чуть улыбнулась я, — Кстати, а где ты работаешь? — после этого вопроса Романыч бросил на меня грозный взгляд, обещающий месть за звонок, а я лишь развеселилась.
— У меня своя компьютерная сеть, "Бит" называется, — я удержалась от того, чтобы присвистнуть. А фирма эта довольно известная, только в нашем городе четыре магазина и большой центр. Считай "Бит" всех конкурентов оставил пылиться на старте, а сам уже на финише. Да я сама ноутбук покупала в этой сети.
— Ну да, чего-то припоминаю, — он на мои слова хмыкнул. Догадался, гад, что я знаю, какой он крутой. Ну и чего? Крутой…Ха! Да плевала я, все люди равны. Я покосилась в сторону Городового. Кому-то он на первый взгляд, наверное, покажется богатым гордецом, а я уже чётко для себя решила, что он просто замкнутый и необщительный, отсюда можно подумать, что он гордый. Мне тут же вспоминался мой самый любимый роман "Гордость и предубеждение". Ну, прям мистер Дарси!
— Что ты так смотришь? — спросил парень, когда мы остановились у светофора. Я ни капельки не смутилась, что меня поймали. Да и не поймали, подумаешь, смотрела, что же теперь, глаза выколоть?
— Ничего, мистер Дарси, — усмехнулась я и отвернулась к окну. В нём отражался вопросительный фэйс Городового, но я лишь усмехнулась. Мы продолжили путь.
Пять минут восьмого мы стояли на пороге заветной квартиры. Семью Матросовых я не видела с того самого момента, как мы со Стасом расстались. Но в квартире совсем ничегошеньки не изменилось. Встретила нас Валерия Алексеевна, как я уже полагала, всё семейство ютится в кухне.
— Машенька! Здравствуй, дорогая моя! Ой, как ты чудесно выглядишь! — маленькая и круглая женщина обхватила меня своими цепкими руками за талию и притянула к себе. Я практически утонула в тёте Лере, но была рада её видеть. Стасик был очень похож на неё, только высокий и худой, а так: глаза, нос, черты лица — считай копия, только более мужественная.
— Ой, а кто это с тобой? — с любопытством и некоторым недоверием тётя Лера уставилась на Романа. То, что женщина дышала ему практически в пупок, никак не умоляло её страшного взора. Ох, боевая!