Лючия, Лючия
Шрифт:
– Мама с Катериной не ладили.
– Пап, это слишком мягко сказано. Я помню, как они надрывались, пытаясь перекричать друг друга, – вставляет Роберто.
Папа продолжает:
– Нехорошо это было. Из-за этого мы с Энцо и поссорились, и уже не смогли восстановить былые братские отношения. Поэтому мы решили прекратить наше партнерство и бросить жребий. Монету. Победитель получал право выкупить «Гросерию» и этот дом, а проигравший должен был забрать деньги и покинуть Нью-Йорк.
Анджело хихикает:
– Кошмар, мы могли стать фермерами в Пенсильвании.
– Фермер – почетное занятие, – не соглашается
– В то время ваша мама была беременна Лючией. Это случилось летом 1925 года. Проиграв, Энцо расплакался. А Катерина пришла в бешенство, начала кричать. Тогда она и наложила на тебя проклятье, – поворачивается ко мне папа.
– Я не верю, что кто-то может насылать проклятье. Это какое-то итальянское вуду, – усмехаюсь я.
– А что за проклятье, папа? – спрашивает Анджело.
– Она сказала, что Лючия умрет от разбитого сердца.
– Ненавижу ее, – ворчит мама.
– И вы на самом деле верите, что расторжение помолвки – следствие этого проклятья?
– Похоже на то, – хмурится Роберто.
– Подождите-ка! Я сама ее расторгла. Никто меня не заставлял. Ни одна ведьма не совалась в дверь с отравленным яблоком, ни одной странной птицы не оказывалось на подоконнике, и я ни разу не проходила под лестницей, так что давайте забудем об этом. Проклятье не имеет к размолвке никакого отношения, – делаю я рукой такое движение, словно отгоняю от себя муху.
– Но тебе действительно не везет с мужчинами, – ласково говорит Орландо. – Вспомни Монтини, который грозился броситься на машине в океан с моста, ведущего в Джерси.
– Я тут ни при чем. Он был ненормальным, – защищаюсь я.
– А что произошло с Романом Тальфаччи? – спрашивает Орландо.
– Это я его побил. Он оскорбил Лючию, так что это – моя вина, – объясняет Эксодус.
Некоторое время мы молчим. Никто не может подобрать слов. У мамы растрепались волосы, а белые ладони закрывают лицо. Папа покачивает бокалом и глоток за глотком пьет вино, как будто по поговорке пытается найти в нем истину. Мои братья откинулись на спинки стульев. Может, они верят в проклятье и гадают, как защитить меня в мире духов и колдовства.
Раздается звонок. Роберто идет к телефону и поднимает трубку.
– С тобой желает говорить Де Мартино.
Мама смотрит на меня умоляюще:
– Поговори с ним. Он такой хороший парень.
Я иду на кухню и беру у Роберто трубку:
– Данте.
– Я забрал у отца кольцо, – говорит Данте.
Я молчу.
– Лючия, мне все еще хочется на тебе жениться. Мама не сдержалась. Она просто погорячилась.
Я снова молчу.
– Лючия, что случилось? Ты встретила другого?
– Нет-нет, ничего такого, – хотя это не совсем правда. Я встретила Данте Де Мартино, ангела во плоти, хорошего настолько, что он не может пойти против воли родителей, потому что для него счастье – угождать им.
– Я буду ждать, сколько потребуется, Лючия, – ласково шепчет он.
– Знаю.
Я и так заставила его ждать слишком долго, но если мне хочется сделать карьеру, я сама должна принимать решения. Со всем соглашаться – это удел домохозяек.
– Я хочу на тебе жениться. Ты не считаешь, что уже пора? – говорит Данте.
Ну как я могу объяснить ему, что, пока я работаю, время не существует, что у меня впереди еще много всего. Жизнь, наполненная учебой, и мир, в котором
– Извини, Данте.
Он вздыхает так словно хочет что-то сказать, но молчит. Потом желает мне спокойной ночи и кладет трубку. Мы не можем долго сердиться друг на друга, наши размолвки всегда быстро заканчивались. Но почему-то эта ссора кажется мне последней (в смысле, мне кажется, что это конец наших отношений). Я вытираю лоб кухонным полотенцем и иду обратно в гостиную, где мои родители сидят за столом и ждут. Братья ушли.
– Лючия, что ты ему сказала? – с надеждой смотрит на меня мама.
– Сказала, что не выйду за него. Я просто не могу.
Мама всплескивает руками и глядит на папу с нескрываемым разочарованием. В ее глазах я неудачница. Мне посчастливилось встретить порядочного мужчину из прекрасной семьи, но я сама все разрушила. Но как мне сказать ей, что любовь должна вдохновлять меня, а не угнетать. Что любовь должна давать мне силы, а не отнимать их. Как мне объяснить, что я просто не могу, и не важно, насколько сильно мое чувство к Данте. Я не могу выйти за него замуж и жить в его доме, где меня будут ценить только как прачку или кухарку. Именно такой жизнью живет моя мама, и если я все это выскажу, то ей будет очень больно. Слезы наворачиваются мне на глаза от мысли, что за один вечер я причинила боль стольким людям. Чтобы не закатывать сцену, я быстро поднимаюсь к себе.
Когда я вхожу в комнату, воротник платья, подаренного миссис Де Мартино, словно кусает меня. Я оттягиваю его, со злостью расстегиваю пуговицы и снимаю платье. Потом надеваю халат, забираюсь в кровать и смотрю сквозь окно на луну. Она, словно серебряный амулет, блестящий в мягком свете свечи. Здесь, в моей мансарде, далеко от земли, мне кажется, что я Рапунцель [15] , хотя я прекрасно понимаю, что никакая я не принцесса. Я отослала принца прочь. Наверное, я просто недостаточно люблю Данте, потому что я могла бы испытывать к мужчине и более сильное чувство. Я беру телефон и звоню Рут. Гудок, еще гудок, и еще. Вспомнив, что она ужинает с родителями Харви, я вешаю трубку. Надеюсь, у нее все в порядке.
15
Принцесса, персонаж немецких сказок.
– Я устала, – услышав стук в дверь, кричу я.
– Это я, – говорит папа.
Он входит и садится на стул, чтобы утешить меня, как делает всякий раз, когда меня кто-то обидел или я кого-то подвела. Что бы ни произошло в моей жизни, отец всегда находит нужные слова.
– Твоя мать переживает, – начинает он.
– Прости, пап.
– Но я спокоен.
Его слова вселяют в меня надежду.
– Спокоен?
– Да. Ты всегда знала, что делаешь. Если не готова, незачем выходить замуж. Из этого все равно ничего хорошего не выйдет. Я не признаю старого обычая, по которому родители выбирали тебе спутника. Мне тоже выбрали жену задолго до того, как я понял, что вообще означает слово «жениться». Я был обещан девушке из Годеги. Мне не хотелось жениться на ней, но мой отец настаивал.