Люциана. Трилогия
Шрифт:
— Ты не скалишься. — жестко усмехнулся Вадим.
— Замолчи. — замахнувшись, Мила ударила его по щеке. Схватив женщину за футболку, Розовский рывком поднял ее над землей и швырнул к лежавшему неподвижно Ричарду. Его окровавленная грудь тяжело вздымалась. Одна из пуль задела лицо, оставив глубокую рану на щеке, из которой кровь лилась просто рекой.
— Твое место с этой падалью. — прошипел он, с ненавистью глядя на нее.
Мила поднялась и склонилась над Ричардом. Она растеряно смотрела на него, не зная, как помочь, как остановить эту кровь, залившую всю его одежду. Если бы не песок, впитывающий в себя красную жидкость, то лужа вокруг Ричарда была бы просто огромной. Откуда
— Жив? — спросила она. Ее слезы падали на его лицо. Он слабо улыбнулся, шевельнув рукой и попытавшись подняться, но вновь бессильно рухнул на песок.
— Я же неуязвимый. Забыла? — тяжело дыша, сказал он, сплевывая сгустки крови. — Отвратительно себя чувствую. И к тому же все это вызывает во мне ностальгию. Когда ты рядом, я постоянно умираю. — Милз попытался засмеяться, но из груди вырвались только хрипы. — Ларина улыбнулась сквозь слезы. Она сняла свою футболку и разорвав ее на куски, попыталась перевязать Ричарда, но кровь тут же просочилась сквозь тонкие лоскутки. Ее руки, лицо, и одежда — все было вымазано кровью Ричарда.
— Успокойся, Мила. Не трать время и силы. Через несколько часов раны исчезнут. Иди за Вадимом. Объясни ему.
— Но он здесь… — Мила обернулась. На террасе Розовского не было. Мила прошлась взглядом по берегу и увидела его склоненным над вновь вернувшейся в человеческий облик Камиллой. Их разделяло почти сто метров, и Мила не могла знать, жива ли девушка. Она напрягла зрение, сощурив глаза, сосредоточившись на лежащей на песке Камилле. Внезапно картинка начала приближаться, словно она крутила колесико бинокля в театре, когда поближе хотела рассмотреть одежду и грим актеров. Это было поразительно. Мила не знала, как у нее это получилось, но теперь она четко видела, что рыжеволосая красавица жива. Пока жива. Ее дыхание было порывистым и неровным, струйка крови сочилась из раны на груди, но сердце не было прострелено, иначе она умерла бы сразу. Сердце самой Милы забилось быстрее.
— Зачем ты это сделал, Ричард? — Мила провела ладонью по окровавленным волосам. — Зачем ты стрелял в нее. Она говорила правду. Они не опасны для людей, и не испытывают ненависти к вампирам. Они нашли здесь покой. Мы должны были оставить их.
— Ты не понимаешь. Эта ненависть в наших венах, в наших полумертвых сердцах. Никто не знает, сколько они смогут сдерживать себя, прятать своего зверя в этом маленьком раю для двоих. Если бы все было так просто, то и я забрал бы тебя с собой на какой-нибудь неоткрытый остров, и прожил бы там до скончания веков. Но это мечты, а реальность жестока, она заставляет нас делать выбор. Это естественный отбор. Пойми, Камилла сама верит в то, что говорит, но это ложь. Она — зверь, животное, как и все мы. Невозможно спрятаться от самого себя. Ты это тоже должна понять. — Ричард схватил Милу за руку и, облокотившись на нее, сел. Его лицо было мертвенно бледным, синие подглазины и слипшиеся волосы делали его похожим на живого мертвеца. Он достал из кармана джинсов маленький ножик, и, содрав с себя рубашку, начал доставать из кровоточащих ран серебряные пули. Мила отвернулась, не в силах смотреть на это неприятное действие.
— Обычная процедура, милая. В меня столько раз стреляли, что я давно мог бы стать хирургом. — Он накрыл ее руку своей липкой скользкой от крови ладонью, на секунду прекратив свою операцию. — Возьми пистолет. — он кивнул в сторону валяющегося недалеко оружия. Видимо, он обронил его, когда падал.
— Зачем? — глаза Милы испуганно расширились.
— Ты должна добить ее, если она жива. Можешь ранить Вадима, если он попытается помешать тебе. Он еще человек. Серебреная пуля для него не
— Ричард. — воскликнула Ларина, не веря своим ушам. — Что ты такое говоришь! Я не стану никого убивать. — Это не нужно.
— За ними придут Карл и другие вампиры. Им не жить. Пойми. Если их двое, то они обречены. — решительно произнес он, вкладывая в ее руку пистолет.
— Если ты не скажешь, где их искать, то никто не придет. — Мила отбросила пистолет в сторону и встала на ноги, глядя на него сверху вниз. В ее глазах была уверенность и сила. Ричард отвел глаза, поняв, что она не послушает его.
— Ты совершаешь ошибку. — разочарованно произнес он.
— Нет. — она покачала головой. — Это ты ошибаешься. Не все решается насилием.
Она оставила его и пошла вдоль берега, оставляя на песке маленькие следы.
— Не подходи. — свирепо предупредил Розовский, заметив ее приближение. Его глаза сверкали желтым неистовым огнем. Мила подняла вверх руки.
— Я безоружна, Вадим. Я хочу помочь. — тихо сказала она. Мужчина поднялся на ноги. Он был намного выше и сильнее и представлял собой смертельную опасность, но Ларина не показала своего страха. Она уверенно и жестко взглянула в звериные глаза.
— Дай мне осмотреть ее рану. — спокойно произнесла она, он хотел было двинуться на нее, но его остановила Камилла.
— Она не желает нам зла. Она пыталась защитить меня. Помнишь? Она не стала стрелять. Пусть подойдет. Я должна рассказать ей. — ее нежный голосок говорил ровно и мягко, словно она и не умирала сейчас, истекая кровью. Вадим неуверенно глянул на подругу, и что-то рыкнув про себя, отодвинулся в сторону. Мила осторожно прошла мимо него, принизываемая его подозрительно-тяжелым взглядом, и села на песок рядом с Камиллой, взяв ее холодную руку в свою ладонь. Девушка старалась не показать своих страданий, но ее губы дрожали от боли, все нервы были напряжены, грудь шумно и неровно вздымалась. Мила нащупала ее пульс, он был очень слабым. Камилла умирала.
— Как странно, Мила. — прошептала она, и одному богу было известно каких усилий ей стоили эти слова. — Странно умереть на твоих руках, не испытывая ни ненависти, ни злости, ни ревности. Не осталось ничего, что разделяло нас целую вечность.
Мила нахмурилась, не улавливая смысла в словах Камиллы. Скорее всего, это предсмертный бред. Сердце женщины сжалось от сострадания. Она сама не могла понять, почему ей так больно сейчас, и слезы вновь и вновь наворачиваются на глаза.
— Мила, посмотри на меня. Посмотри в мои глаза, и скажи, что прощаешь меня. Нет, не так. Я назову тебя другим именем. — она широко раскрыла глаза, губы дрогнули в улыбке. — Люциана не могла простить Марлу, потому что та предпочла ей Ролима. Миф не правдив. Нас разделила не ненависть, а ревность. Правда в том…. — Камилла сделала жест рукой, призвав Милу, наклониться ближе, и прошептала ей на ухо. — Правда в том, что Люциана любила Марлу больше всех, а Марла предала ее. Любовь и ревность разрушили союз наших племен. Но ты, ты… — она судорожно вздохнула. Силы ускользали от нее. — ты можешь начать новую главу, в которой вампиры и оборотни снова станут одной семьей.
— Я не понимаю, Камилла. — покачала головой Людмила, однако ее слова засели глубоко в ее сердце, вызвав непонятное ощущение. Словно кто-то внутри нее пытался вырваться, ответить, заглянуть в глаза умирающей Камилле и сказать ей:
— Я прощаю тебя. — произнесли губы Милы, но это не были ее слова, не был ее голос.
— Да. Это ты. — счастливая улыбка тронула губы Камиллы. — Люциана…. Любовь моя, я не забывала о тебе ни на секунду своей долгой жизни. Мы обе ошиблись, когда решили, что можем существовать отдельно.