Люциана. Трилогия
Шрифт:
— Прошу вас, не спорьте. — Милена нежно улыбнулась Джону. — Твоя мать права, ты должен закончить текущие дела.
Элизабет мысленно поблагодарила гостью, но Джонатан снова удивил ее.
— Я поеду с тобой и точка. — безапелляционно заявил он. — Если я отпущу тебя сейчас, то никогда больше не увижу.
— Джон. — Элизабет схватила его руку. — Послушай себя. Ты же мужчина, зачем так унижаться?
— Это не унижение, мама. Я просто хочу поехать с Миленой.
— Но ты даже не знаешь, куда вы поедите и насколько! — голос Элизабет задрожал. Она знала,
— Я собираю экспедицию в Россию. Есть достоверные сведения, что мы сможем найти вещицу, которая насчитывает больше трех тысяч лет. — пояснила Милена. — Раскопки могут занять гораздо больше месяца. Подумай хорошо, Джон. Зачем тебе это надо?
— Я хочу отойти от своих планов. Я устал жить по сценарию. Мама, неужели ты сама не хотела бы поучаствовать в настоящем приключении?
— Джон, это не просто приключение. — холодно произнесла Милена. — Это еще и опасный и тяжелый труд. Я не уверена, что ты готов ночевать под звездами и ковыряться в земле.
— Я справлюсь. — уверенно заявил Джонатан. Элизабет схватилась за сердце, но заставила взять себя в руки.
— Мы поговорим с тобой об этом позже. — с деланным спокойствием произнесла она.
— Я не изменю своего решения.
— Элизабет, мне очень жаль, что я затеяла этот разговор. — произнесла Милена с искренним сожалением. — Я не думала, что Джон так среагирует.
— Думали. — холодно кивнула Грэй. — Но я принимаю ваши извинения.
Ужин продолжился. Только никто из собравшихся не ел. Все были задумчивы и грустны, разговор не клеился. Напряжение становилось почти осязаемым. Наконец Элизабет не выдержала.
— Я отпустила прислугу. — сказала она. — Милена, вы не поможете мне убрать посуду.
— Конечно. — Милена поднялась. Она понимала, что Элизабет просто нашла повод, чтобы остаться наедине с ней. Ее мысли были ей известны. Она даже сочувствовала ей, но разве может понять бессмертная чувства матери, боящейся за благополучие своего дитя?
Оказавшись в просторной уютной и чистой кухне, женщины в одно время поставили тарелки с нетронутым ужином на стол, и посмотрели друг на друга.
— Жаль, что я испортила всем аппетит. — попыталась пошутить Милена.
— Скажите честно, сколько вам лет? — прищурив глаза, в лоб спросила Элизабет.
Мортимер вздернула подбородок. В то, что разговор будет дружеским, она мало верила.
— Вы уверены, что хотите это знать? — холодно поинтересовалась Милена. Ее глаза потемнели, придав ее лицу жесткое зловещее выражение. Элизабет медленно кивнула.
— Хорошо, я скажу. Мне тридцать восемь лет. — она улыбнулась, глядя, как краска отлила от лица Элизабет. — Удивлены, что я так хорошо сохранилась? А, может, расстроены, что вам подобное не удается?
— Не пытайтесь оскорбить меня. Мне вы безразличны. Я думаю только о своем сыне. У вас есть дети? — выдержанно и с достоинством, присущей только английским аристократам, спросила миссис Грэй. Боль промелькнула в глазах невозмутимой, как ледяная скала, Милены Мортимер.
—
— Тогда вам не понять меня. Вам не понять, что значит посвятить себя ребенку, отдать все без остатка, жить только им, радоваться его успехам и плакать вместе с ним над каждой неудачей. Вы не знаете, как это впервые прижать к груди новорожденного, и понять, что отныне вы больше не принадлежите себе, что этот маленький живой комочек — частичка вас и ваш смысл существования. Вы не испытывали гордости, когда он делал первые шаги, произносил первые слова, делился своими первыми самостоятельными мыслями. Зачем вы хотите отнять у меня то, ради чего я еще жива?
— Вы ошибаетесь, Бетти Грэй. — губы Милены дрогнули в холодной улыбке. — Не я отнимаю у вас сына. Вы отталкиваете его своей заботой. Вы отказываетесь верить, что он вырос и не нуждается в постоянном контроле над его жизнью. Вы убедили себя, что живете для него. Нет. Это не так. Вы хотите, чтобы он жил ради вас и для вас.
— Да как вы смеете говорить такое? — воскликнула Элизабет. — Кто дал вам право судить меня. Что вы знаете обо мне?
— Много, Бетти. Вам ведь знакомо это прозвище. Так не называл вас никто из ваших близких или друзей. Но в глубине своего сознания, вы все еще слышите голос, ласково нашептывающий вам это сокращенное имя?
Элизабет вздрогнула, загипнотизированная взглядом Милены, она тонула в ее расширенных темных зрачках, погружаясь в бездну обрывком из воспоминания, забытых снов.
— Кто вы такая? — прошептала она едва слышно.
— Я друг. Я пришла взять то, что принадлежит мне. — мягко ответила Милена.
— Вы старше его на пятнадцать лет. Конечно, вам легко влиять на него с вашей внешностью и опытом. Вы красивы, мудры, богаты. Он наивная игрушка для вас. Я знаю, что вы разобьете его сердце. Вы не любите его.
— Он знает об этом, Бетти. — усмехнулась Милена, проведя кончиками пальцев по своим волосам. — Но он не знает, что любовь, увы, не всегда так радостна и созидательна, как это чудится вначале. Попробуйте остановить его, разубедить, но, бьюсь об заклад, вам это не удастся.
— Оставьте его, уезжайте. Он только начинает жить. Зачем вам это? — с мольбой воскликнула Элизабет, в порыве схватив холодные руки Милены, которая горько улыбнулась.
— Я не могу помочь вам, Элизабет. Вы хорошая мать и любите его, но пора отпустить Джонатана. Дайте ему совершить свою собственную ошибку или, возможно, обрести свое истинное предназначение.
— О чем вы говорите? — в недоумении пробормотала Элизабет.
— Вы знаете, Бетти. Загляните в себя, да поглубже и вы поймете, почему я здесь. Простите, но мне пора. — она высвободила руки и направилась к выходу.
— Вы не оставите его? — вдогонку бросила Лиз?
— Нет. — не оборачиваясь, ответила Милена Мортимер.
Сев на стул Элизабет беззвучно зарыдала.
— Милена? Ты куда? — нахмурившись спросил Джонатан, увидев, как она выходит из кухни и не глядя на него, направляется в холл.