Люций: Безупречный клинок
Шрифт:
Вечный занес обрубок над свой головой, позволив журчащему потоку крови покрыть его язык, после чего бросил голову на землю:
— Есть что–нибудь ещё?
На мгновение, длившееся тысячелетия, мостиком завладели тьма и тишина. Но уже в следующую секунду «Диадема» прорвалась сквозь этот хрупкий покой, её корпус пылал и тонул в демонических сущностях. Отделенные от своей связи с грубым варпом, смешивающимся и противостоящим реальности в пространстве Ока, низшие демоны растаяли, поскольку не способны были закрепиться в этой новой черноте. Темнота окутала корабль и эфирных захватчиков, поглощая ряды Нерожденных.
В
Грохочущее гудение исходило из глубины ядра крейсера. Частички статики соединялись в цепочки голубых молний по всей его надстройке. Демоническое войско завизжало в диссонансном единстве, когда поле Геллера вновь вспыхнуло, испаряя Нерожденных или сбрасывая их с «Диадемы». Демоны падали в бездонную бездну, окружавшую их. Последний из них — вздымающаяся масса пронизанного позвоночником жира и трепещущих щупалец, закричал детским голосом, когда комбинированное воздействие поля и огня со внешней зубчатой стены, наконец–то высвободило ударный крейсер из его лап.
Кларион наблюдала с трона на мостике за тем, как последний демон сорвался и исчез в пустоте. Хотя в этом и не было физической необходимости, она вдохнула, ощущая привкус крови и дыма, витавших в воздухе. Ребенок наслаждался едким букетом ароматов, когда желеобразный монстр Бога Чумы исчез с экрана окулуса.
Взглянув на палубного офицера, она отдала команду рассредоточить отряды охотников-мутантов по всему кораблю. Существо, носившее плоть ребенка, знало себе подобных. Вряд ли она была настолько глупой, чтобы поверить, что никому из Нерожденных, напавших на них, не удалось пробраться на борт.
Мутанты в её распоряжении не дотягивали до Легионес Астартес по всем параметрам, но все–таки они являлись весьма способными солдатами рукопашного боя. К тому же, их было достаточно много. Они прочесывали «Диадему» палуба за палубой, очищая всё вокруг огнем, когтями и зубами. Большинство из них умерли, защищая корабль, но это было обычным делом, да и не касалось Кларион. Зловонная тьма нижних палуб всегда кишела богатым урожаем. Мутанты влачили примитивное и ожесточенное существование, что и превратило их впоследствии в беззаботных убийц в бесконечном горниле клановых войн. Они всегда стремились служить, проливать чужую и отдавать свою кровь, поклоняясь божественному.
Кларион неприятно удивилась тому, что корабль таки придется очистить. Хотя она и не доверяла колдуну, свое обещание он сдержал. Они выжили. И теперь находились вне пространства Ока, в месте между реальностями.
«Диадема» оказалась в паутине.
Межпространственная сеть — святилище эльдар — разверзлась перед Кларион на окулусе. Её бездонные очертания не мог охватить ни один смертный разум. Кларион почувствовала беспокойство своей команды. То, что их окружало, вызвало в психике чувство противоположное клаустрофобии — сокрушительную и всеобъемлющую опустошенность, превращающую их в бессмысленные пылинки. Даже пустота неспособна была сделать подобное.
Зрение Кларион выходило за пределы пространства, что казалось бесконечным. Она родилась в эфире, и её чувства не были связаны с основными понятиями, которые так порабощали смертную жизнь.
За всё время своего существования Кларион лишь мимолетно ознакомилась с паутиной, но этого оказалось достаточно для понимания того, что это лишь одна из граней бесконечного разнообразия святилища. Эльдары использовали свои магистрали для соединения осколков их раздробленного вида — от тропинок, по которым едва мог пройти один человек, до разверзнувшейся бездны, в которой теперь и оказалась «Диадема». Целые участки древней паутины закрыли или полностью отдали Нерожденным. Они заблокировали каждый дюйм бесчисленными кричащими ордами, толпясь и распухая, подобно паразитам, проникшим в кишечник умирающего существа. Приливы хаоса лишь еще больше укрепили их власть над последним убежищем эльдар.
Где–то в этом лабиринте находились ядовитые города комморритов, а в одном из них — Люций.
+Мы прибыли, варп-ткач,+ послала сообщение Кларион. +Как ты предлагаешь его найти?+
Сообщение пришло вместе с дурманящим запахом потерь вызванных перемещением «Диадемы» в паутину. Колдуну придется носить заработанные и телом и душой раны до конца своих дней. Кларион не могла не улыбнуться глубине страданий мага.
+Вперед, моя дорогая. Предоставь это мне.+
III.VII
«Почему?»
Он повторял это раз за разом. Этот вопрос терзал разум, но ответа на этот вопрос, все–таки, у Диренка не находилось.
«Почему я просто продолжил спать?»
Мысли раба вернулись к полубогу в доспехе цвета слоновой кости, проводящим манипуляции над мозгом умирающего. Он думал и о том моменте, когда проснулся, покинув сновидение, в котором хотелось остаться. Сновидение, в котором он впервые обрел счастье. Обрел покой.
Но того места не существовало. Шторм пожирал «Диадему» своей пастью. Диренк крепко зажмурился. Он наблюдал, как всё вокруг материализуется из вихрящейся бессмыслицы, бьющейся о купол башни Композитора. Они не проникли внутрь, но захватили его разум, оставляя одно лишь безумие. Один лишь вопрос.
Диренку отчаянно хотелось избавиться от предсмертного крика полубога-псайкера, но сейчас он уже умолял о том, чтобы боли стало меньше. Ничто не могло затмить муки, терзавшие его разум.
Когда «Диадема» ворвалась в паутину, атака Нерожденных прекратилась и варп-шторм смени тишина. Но даже это не могло бы сравниться с его внутренней борьбой.
Композитор, явно истощенный этой битвой, обмяк на кафедре, как только ударный крейсер пересек варп-шторм. Прошло несколько минут, прежде чем колдун смог восстановиться и начать передвигаться. Со своего места, в оковах у подножья трона колдуна, Диренк наблюдал, как Композитор подошел к каждому из распятых бедолаг, украшавших внутренние стены помещения. Он упивался их криками, втягивая в себя их души через плоть, чтобы набраться сил, пока от них не осталось ничего, кроме пепла, осыпающегося с треснувших костей.