Людены, или Великая Октябрьская Социалистическая Контрреволюция

Эшер Эли

И это только начало. А как вам разоблаченный при Брежневе «волюнтаризм в науке» и «лысенковщина»? Именно эти повороты Хрущевской политики отбросили СССР назад в кибернетике и генетике — двух очень и очень немаловажных отраслях науки. А зачем? Да еще в такой жуткой форме, когда ссылались на каторгу именно самые лучшие — те, кто не хотел склониться перед псевдонаучным бредом и пытались заниматься именно наукой, а не мелкопоместной политикой?

Да очень просто, затем, чтобы переразвившиеся производительные силы подрезать, сделать несколько более управляемыми для социалистического менеджмента, который ничего кроме насилия и тупой пропаганды в качестве орудия управления

не признавал. Можно, конечно, сказать, что Хрущев просто был дурак, но и в этом случае мы имеем то же самое — элита, которая настолько не справляется в управлением, что подавляет производительные силы. И смена Хрущева у власти — это лишь закономерный этап развития этого кризиса, когда элита пришла к выводу, что правителя пора менять, а то нечем будет править. При Брежневе элита поднялась на новую ступеньку своего развития, когда она оказалась способна несколько лучше управлять новым комплементарным еще, но уже очень важным классом, видимую часть которого они называли интеллигенцией, а мы в этой книге — люденами.

Кризис в СССР — начало 90-х годов

Теперь мы подходим к очень деликатному моменту истории — кризису середины 80-х — 90-х годов, который мы все пережили и наблюдали своими собственными глазами. Внешне он разительно отличался от предыдущих. Если предыдущие кризисы усиливали центральную власть, то нынешний ее в рамках СССР просто ликвидировал, да и в рамках России оставил сильно пострадавшей в возможностях (примечание 2011-го года: этот текст писался до 2000-го.). Поскольку этот кризис, по очевидным соображениям, наиболее интересен всем, мы его рассмотрим позднее и подробнее — в отдельной главе. А пока обратим внимание на несколько очевидных фактов:

В 80-ые накопилось еще больше людей с высшим образованием и рабочих мест для них (за неимением лучшего критерия, нам придется руководствоваться именно высшим образованием как критерием наличия люденов в экономике.)

Управление этими людьми становилось все более очевидно неэффективным. НИИ и КБ наполнялись людьми скорее мешающими развитию науки и техники, нежели работающими на него. Людьми, игравших по правилам пролетарского менеджмента, а потому поощряемых, выдвигаемых, замечаемых, и процветающих в пределах отведенной им пищевой ниши, но совершенно бесполезных, а зачастую и вредных для дела.

Даже то, что производилось научно-техническим классом СССР, использовалось чрезвычайно неэффективно. Средняя диссертация потому нуждалась в бумажке о «внедрении», что большинство диссертаций не имело никакого реального отношения к улучшению чего-либо в производстве. И даже «внедрение» обычно было изрядной фикцией. То есть не только управление научно-техническим классом было безобразно неэффективно, но и использование результатов его труда.

Тем не менее, соревнование с «потенциальным противником» вынуждало иметь и развивать этот класс, поскольку иметь неэффективное вооружение СССР позволить себе не мог. Собственно, военные технологии во многом были одним из «заповедников гоблинов», где эффективность научно-технического класса была хоть на каком-то осмысленном уровне. Были и другие причины вынуждавшие развивать научно-технические и в целом образованные кадры. В частности, падение населения на деревне и постоянные проблемы с обеспечением населения продуктами питания вынуждали тратить значительные ресурсы в околосельскохозяйственные дисциплины — агрономию, биологию, технологии землепользования, развитие сельскохозяйственной техники, и т. д.

Наконец, после перестройки и сокрушительной победы демократии

большинство представителей этого класса по сути переквалифицировались в категорию рабочих, а рабочие места для людей с образованием сократились в десятки и сотни раз.

Ну, и в качестве совсем уж тривиального замечания, у власти в основном осталась та самая старая элита, которая не справлялась с управлением в свое время. Конечно, изрядно потрепанная, принявшая в свои ряды некоторое количество пассионариев времен дикого капитализма, и перекрасившаяся из коммунистов в демократы, но по сути все та же, так никому и не отдавшая своей власти.

Так что все формальные признаки кризиса социализма были налицо — избыток люденов в экономике, неспособность элиты ими управлять, кризис, некоторое реформирование элиты (отсев с приемом новых членов) и сокращение числа люденов вернувшее управляемость экономики.

Тридцать лет — цикл развития социализма

Не могу не удержаться от занятного наблюдения. 30-ые, 60-ые, 90-ые — как будто 30 лет составляет какое-то магическое число, которое определяет следующий цикл.

Думаю, ничего странного здесь нет, хотя и ничего особо ценного для науки тоже. Тридцать лет — это примерно период времени, когда поколение чиновников, напуганных предыдущим кризисом, сменяется их детьми, считающими, что они вправе. А когда чиновник начинает думать, что он вправе, корове сена уже не дождаться, хотя ее и будут продолжать доить. Вот тут-то и начинается следующий кризис.

Неизбежна ли победа умных людей?

Маркс был оптимист. Помните его рассуждения? Производительные силы развиваются, значит пролетариев будет все больше и больше, а значит рано или поздно их станет столько, что буржуазия уже с ними не справится и наступит пролетарская революция и полное счастье народов. Вот только с чего он решил, что производительные силы умеют только развиваться? Для примера, в поздний период Римской Империи прогресс сменился регрессом. Например, римляне забыли как распаривать и гнуть бревна для кораблей для того, чтобы делать плавные обводы.

Давайте уж, если мы взяли столь непопулярное учение как марксизм за основу, то будем хотя бы последовательны. Что вызывает революцию и смену общественного строя? Несоответствие производительных сил и производственных отношений. Революция и смена общественного строя — это смена производственных отношений, дабы они соответствовали производительным силам. Но ведь соответствие — это как две чашки весов. Можно на одну добавить, а можно с другой убрать, и так, и так — равновесие получится. Вовсе необязательно менять производственные отношения, достаточно загубить производительные силы. Любой последовательный марксист должен был додуматься до этой мысли за пять минут после постановки проблемы.

Возвращаясь к буржуазии и Англии. Представьте себе, что один из английских королей объявил ткацкий станок орудием преисподней и приказал бы все фабрики уничтожить? Вам трудно поверить, что он мог бы своего добиться? Подумайте еще раз, в общем-то это не трудно. Конечно, он столкнулся бы с немалой оппозицией, но простой военной операцией, он мог бы достаточно быстро все фабрики уничтожить. А если бы он задержался и оппозиция выставила бы свою армию, то всегда можно было бы пригласить испанцев и французов, которые с радостью пограбили бы «добрую старую Англию». Непатриотично? Да. Возможно? Тоже да.