Люди «А»
Шрифт:
Да, это было наивно. Потом-то мне объяснили, насколько тщательно проверяют кандидатов. Но тогда я этого не знал. Ясно было одно – врать поздно и бесполезно.
– Да, – сказал я. – Карту больничную я уничтожил. В поликлинике сказал, что потерял. Прибор у них дурной. Все у меня в порядке и с давлением, и с сердцем, товарищ полковник.
Я ждал чего угодно. Но Савельев меня удивил – улыбнулся.
– З-знаете, – сказал он, – у меня тоже был т-такой случай. Я проходил медкомиссию в с-семьдесят четвёртом. Я з-заикаюсь. Меня могли не взять. Но у меня есть друг, которого я попросил
– Вы были так похожи? – удивился я.
– Н-нет. Но это н-не важно. Тут главное – взять ситуацию под свой контроль, – Савельев провёл рукой по столу. Надо зайти и открыть документ прямо на фотографии. Смотреть д-дерзко и уверенно. Тогда никто даже с-сличать не будет. А если п-просто подать паспорт – кто-нибудь п-послюнявит и взглядом в тебя вцепится… Мозги, Филатов! В нашем деле без них ты п-покойник, – он резко перешёл на «ты».
После этого мы поговорили ещё минут десять, и я ушёл. Уже относительно спокойный за свою дальнейшую службу.
Нет, я не попал к Савельеву. Мы были в хороших отношениях, я многое узнал и многому научился у него. Но мне не пришлось служить под его началом.
Я до сих пор сожалею об этом.
1991, лето. Москва
Анатолий Николаевич Савельев был из первого состава Группы, из легендарной первой тридцатки.
Тогда никто толком не знал, к чему нужно готовить бойцов. Из сотен кандидатур отобрали тридцать. Ориентировались на три качества: физическую подготовку, интеллект, натренированный на решение практических задач в кратчайшие сроки, и готовность переносить всё, что угодно, ради выполнения задачи. В крайнем случае – ради этого умереть.
У Савельева всё это было. И особенно – готовность к любым испытаниям. Более того – он стремился к ним.
В Группе я повидал разных людей. Были те, кто просто скорее тянут лямку – ровно, без взбрыков. Были и такие бойцы, которые намеренно не успевали на боевой выезд – чтобы отсидеться, не попасть в самую мясорубку. Всегда можно «есть свой бутерброд» немного дольше обычного. И опоздать в заданное место к определенному времени. Но большинство стремились на передний край. И буквально плакали от злости и обиды, когда на дело шли не они.
Савельев из них был первым. Больше всего на свете он любил лезть в самое пекло – и выходить оттуда победителем. Именно так, в такой последовательности. У него в крови было то, что воспевал поэт-партизан Денис Давыдов: «Я люблю кровавый бой, я рождён для службы царской». Он рвался на самые опасные операции. Ради этого он мог бросить отпуск, выходной, убежать из дома. Точнее, с дачи – Анатолий Николаевич предпочитал жить за городом. Но если что-то случалось, он говорил домашним, что поехал за продуктами, и ехал на базу. Там, на базе, была его настоящая жизнь.
О его службе в Подразделении долгое время не знали даже домашние. С 1974 года и по начало девяностых Савельев каждый день уходил «на работу в НИИ». Мы все тогда работали в каких-нибудь «НИИ». У каждого сотрудника была «легенда» – кто-то трудился на заводе, кто-то на промышленном предприятии. «Работали»
Жена Савельева, Наталья Михайловна, догадывалась, что муж её обманывает. Нет, не с другой женщиной. Она знала, что он занят чем-то крайне важным. Но без подробностей.
В 1991 году, когда случился ГКЧП, Савельев тоже сбежал на работу. Даже не потрудившись сочинить что-то убедительное.
Тогда никто не понимал, что происходит и к чему идёт дело. Наталья Михайловна не находила себе места – где муж, что с ним?
В конце концов она сделала следующим образом: позвонила в подразделение дежурному, благо знала телефон, и сказала: «Это жена Савельева. Спросите у него, пожалуйста, ему привезти чистые рубашки?» – «Минуточку, сейчас узнаю».
Дежурный ушел осведомиться, а Наталья Михайловна положила трубку. На работе, поняла она. Но не в командировке, а в Москве.
– Тебе бы у нас служить, с твоей смекалкой, – уже дома сказал Анатолий Николаевич жене.
Он научился ценить смекалку очень давно. Ещё с первой своей операции. Там, в Афгане.
1979, зима. Кабул
Накануне новогодних праздников в кабульском аэропорту приземлился самолёт. На борту находилась спецгруппа КГБ «Гром» – двадцать четыре бойца «Альфы» под командованием замначальника Группы «А» Михаила Михайловича Романова. Среди них был и Савельев.
«Альфовцев» разместили в бараке на окраине города. Он считался казармой, но больше походил на хлев. Без окон, пол засыпан гравием. Холод стоял страшный. Щели в стенах и дверные проемы бойцы заткнули плащ-палатками. Спать пришлось на полу – мебели не было.
Бойцам сообщили план действий. Большая часть должна была заняться штурмом дворца Амина. Остальные были нужны для захвата генерального штаба афганской армии, узла связи, здания службы госбезопасности и МВД, радио, телевидения и других стратегически важных объектов. Всё вместе это получило кодовое название «Байкал-79». В советских газетах это называлось «интернациональная помощь братскому афганскому народу».
Афганистан никогда не был спокойным местом. Из-за своего географического расположения он часто становился объектом «интернациональной помощи». Особенно часто «помогали» англичане – целых три раза. Два раза успешно, на третий раз они сильно утомились на фронтах Первой мировой, и это помогло Афганистану в 1919 году получить самостоятельность. В стране установилась монархия, которая просуществовала до 1973 года, когда в стране случился переворот. Монархию упразднили, президент Мухаммед Дауд попытался провести прогрессивные реформы, но в 1978 году был свергнут местными коммунистами из офицерского корпуса. Главой государства стал писатель и журналист Нур Мухаммад Тараки, родившийся в 1917 году, правоверный марксист. Вторым человеком стал Хафизрулла Амин, председатель Реввоенсовета. Отношения Тараки с Амином напоминали отношения Ленина с Троцким. Однако в этой игре выиграл Амин-Троцкий, сумевший отстранить Тараки от власти, а потом убить его.