Шрифт:
Пролог
Он открывает глаза.
Обычно они бирюзовые, но сейчас в них с трудом можно разглядеть хоть каплю цвета: так он напуган. Да и кромешная тьма не позволяет не то что определить оттенок чьих-то глаз, но и различить едва очерченный силуэт его тела, распластавшегося на полу.
Когда он прибыл сюда, то не смог удержаться на ногах и упал. Теперь он с трудом поднимается, упираясь руками в пол, который кажется неестественно ровным и холодным, подобно глади лефактобрьского озера. Здесь настолько тихо, что звук его собственного
Он осматривается.
Словно повинуясь его желанию увидеть здесь хоть что-нибудь, кроме густого чёрного ничего, из мрака проступают бледные полосы, тянущиеся от самого пола и до… впрочем, конца им не видно. Они растворяются над его головой на высоте около двадцати этажей. Или центума? Он вдруг понимает, что соображать в этом пространстве не легче, чем видеть.
Полосы светятся ярче.
Он моргает пару раз и решается приблизиться к стройному ряду лучей, всё больше напоминающих… решётку. Прутья этой призрачной решётки насыщаются голубоватым свечением, а затем вдруг оживают. Нет, не в прямом смысле. Просто по каждой из бесчисленных световых полос начинают пробегать цепочки ещё более ярких точек.
Он делает ещё пару неуверенных шагов. Пальцы ног, кажется, совсем онемели. От кончика его носа до ближайшего луча остаётся не больше полуметра. Сияние «решётки» холодными мазками вырисовывает в густой мгле изгибы его светлых кудрей, часть которых упала на его бледный вспотевший лоб и всё ещё бесцветные от страха глаза. Но теперь он видит.
Символы.
Код, если быть точнее. Бесконечный код, пронизывающий каждый «прут» стены, отделяющей его от остального пространства. Он не большой знаток программирования, и ни один из этих резвых иероглифов не может помочь ему ответить на один-единственный вопрос, который прямо сейчас назойливым сверлом вонзается в его мозг:
– Где я?
Его голос звучит странно. Будто он слышит его со стороны. Он никогда не чувствовал ничего подобного. И это только добавляет ему уверенности в том, что, где бы он в данный момент ни находился, это место точно ненастоящее.
– Эй!
Ему приходится заставить себя игнорировать странные ощущения, которые вызывает в нём потустороннее звучание собственного голоса. Его крик прокатывается гулким эхом по таинственному пространству, просачивается сквозь голубую решётку из кода, но не приводит к желаемому результату. Безразличная тьма игнорирует его, а решётка как ни в чём не бывало продолжает поигрывать своими символами, как сверкающим бисером, нанизанным на серебряные нити.
– Эй! Кто-нибудь! – взмаливается он снова.
Что-то подсказывает ему, что воскликни он ещё раз, и ещё, и ещё с десяток раз – ничего не изменится.
Он отступает назад. Впивается тонкими пальцами в светлую шевелюру. Его и без того тревожное дыхание учащается. Варианты происходящего вагонами скоростного поезда проносятся сквозь сознание. Сбой жемчуга? Обморок? Или чересчур изобретательная презентация профессора Широ? Он впадает в отчаяние. Даже если ему всё-таки удастся понять, как его угораздило здесь очутиться, как это поможет ему отсюда выбраться?
Он оборачивается. Лучи окружили его со всех сторон. Он не просто за решёткой – в клетке. Кто
Да и что им вообще нужно?!
От всех этих вопросов голова начинает гудеть. Он мечется на месте, как пойманный зверь, осознавший, что его судьба предрешена. Хочется заплакать от бессилия, но глаза почему-то отказывается выдавить из себя даже самую крошечную слезинку.
Так. Значит, тело сопротивляется страху. «И я тоже должен».
Он останавливается. Поднимает глаза.
Холодная решётка всё так же мерцает тысячами крошечных ползущих наверх символов-насекомых.
Это код. Не настоящий материал, вроде металла, а обычный программный язык. Он не может стать препятствием для тела, ведь он так же нереален, как и всё это место. Он не сможет остановить его!
«Но сможет сделать что похуже», – шепчет противный голосок подсознания прямо под его затылком.
Он мешкает.
Голос прав. С настоящим металлом всё предсказуемо. Он знает, каков тот на ощупь, может предугадать его температуру, рисунок шероховатостей на его поверхности. Ведь он делал это прежде центумы раз. Но код… Коснись он его, перспектива быть запертым в клетке может показаться не такой уж и печальной в сравнении с тем, что с ним может произойти. Он может обжечься. Распасться на атомы прямо на месте. Сойти с ума…
Он убирает прядь волос с лица, чтобы не мешали обзору.
Нельзя позволить страху неизвестности овладеть собой. Если уж он как-то смог сюда попасть, то и выбраться должен суметь. Он знает, что ожидает его здесь, в заточении. Выход может быть только за этой граховой стеной из помигивающих гипнотизирующим светом закорючек. И если это какой-то тест, то, оставаясь в клетке, он заранее обрекает себя на провал.
Он должен решиться.
Лёгкие до отказа наполняются эфиром (таким же нереальным, как и всё, что здесь есть). Отрывает левую ступню от пола и переносит её вперёд. Одновременно он закрывает глаза, чтобы помочь себе сосредоточиться на цели…
Когда его веки поднимаются, взгляд на мгновение проваливается в пропасть, как нога, не нашедшая опоры в отсутствующей ступеньке лестницы.
Решётки нет. Она исчезла.
А может, это он исчез?
Да нет, вроде всё на месте. Он различает свои руки, пальцы, ботинки, отчаянно молотящие погружённое в мрак пространство…
Что?!
Он что, падает?
Как это произошло? Почему? Ведь он даже не успел достичь прутьев из кода!
Но ему не кажется. Он уже явно не стоит на твёрдом полу, а несётся с бешеной скоростью, вот только не вниз, как положено, а, судя по ощущениям, во все стороны разом, как будто подхваченный слетевшим с катушек торнадо. И если пару мгновений назад он ещё мог хоть как-то повлиять на своё будущее, то теперь вся власть находятся в руках этой могучей неугомонной силы, свирепо тянущей его в своё логово, куда-то далеко-далеко и, вероятно, надолго. Его серый жакет ювената бессильно трепещется на несуществующем ветру, как и волосы, разыгрывающие перед его широко распахнутыми глазами зрелищный танец оттенков блонда.