Люди Быка
Шрифт:
– Пошли отсюда, Семхон! А то и нам обломится.
– Что такое?! – непонимающе вскинул голову счастливый отец. – Что случилось?
– Да ничего пока, но уж больно их много…
Семен оглянулся и растерянно захлопал глазами – с разных сторон от жилых вигвамов в их сторону двигались женщины. Создавалось впечатление, что вышла чуть ли не вся молодежь поселка женского пола.
Посвящение парней проходит по-разному. Иногда после него им приходится несколько дней отлеживаться в «доме воина». Если отлеживаться и не нужно, то посвященный все равно должен провести там трое суток. Другим
– Да-а, – протянул Кижуч. – Вот что значит Первозверь!
– Нет, – ухмыльнулся Медведь, – не из-за этого. Они все и раньше на него заглядывались, когда еще не знали, кто он такой. И чего в нем нашли?
– А ты у них спроси, – подначил Кижуч. – Высокий, белобрысый, и ничей не родственник – просто мечта, а не самец!
Главные люди лоуринов подались в сторону, оставив Юрайдеха лежать на земле. Девушки окружили его плотным кольцом и начали негромко спорить. Они бы, наверное, договорились промеж себя, но из-за ближайшего вигвама показались трое молодых женщин-воительниц, вооруженных палками. Небольшая толпа пришла в возбуждение, послышались крики…
То, что последовало дальше, можно было, наверное, сравнить с дракой между троянцами и греками из-за тела погибшего героя. Правда, одна сторона была многочисленной и безоружной, а другая наоборот. Уступать никто не хотел – шум, визг, крики…
Вождь и старейшины уселись на бревна у Костра Совета и принялись старательно делать вид, что ничего не замечают. Как это ни странно, но в битве победили гражданские – они сплотились перед лицом общего врага. Исцарапанным и растрепанным воительницам пришлось убраться «несолоно хлебавши». Победительницы подняли свой приз и стали осторожно транспортировать его в сторону «дома воина». Семен успел заметить, что Юрайдех, похоже, очнулся и, не долго думая, запустил руку кому-то под подол. Раздался довольный визг.
– Чтоб я так жил! – завистливо сказал Медведь.
– Да-а, – поддержал коллегу Кижуч. – Если бы молодость знала, если бы старость могла…
– Не туда смотрите, старейшины, – прервал их беседу вождь. – Похоже, дождались!
Медведь и Кижуч вслед за Бизоном задрали головы вверх – • парень-дозорный на скале отчаянно жестикулировал. Бегло читать язык жестов Семен так и не научился, но в чем тут дело, понял сразу – на подходе первое стадо весенней миграции животных. Для степных охотников начинается страда…
На другой день утром Семен обнаружил на территории поселка лишь одну половозрелую особь мужского пола – старейшину Кижуча. Впрочем, в «ремесленной слободке» тоже, наверное, кто-нибудь остался, включая Головастика, ни на что, кроме художественного и технического творчества непригодного по причине близорукости. Кижуч не сидел и не стоял у Костра Совета, а почти танцевал – махал руками, поворачивался, крутил головой, приседал. Таким образом он общался с дозорным на скале, а через него – с ушедшими в степь бригадами охотников, разделочников и носильщиков.
– Уф-ф! – сказал старейшина, вытирая трудовой пот со лба и усаживаясь на бревно. – Вроде бы дело пошло – за Черепахой уже бьют, а на Голубом озере ребята успеют вовремя. Ты чего такой хмурый?
– За парня переживаю, – честно признался Семен. – Как он там?
– Юрайдех? – удивился Кижуч. – А что ему сделается? Если только девки насмерть затрахают! Впрочем, я в его годы…
– Знаю-знаю! – прервал. Семен много раз слышанную ностальгическую похвальбу. – В его годы тебе вообще спать некогда было. Хочу зайти к нему…
– Да зайди! – глумливо ухмыльнулся Кижуч. – Вам – Первозверям – закон не писан! Думаешь, и тебе что-нибудь осталось?
Отец воина в очередной раз хотел поинтересоваться, почему сына признали этим мифическим животным, и в очередной раз не решился, а побрел к стоящему на отшибе вигваму. По дороге он с немалым удовлетворением отметил, что, похоже, все женское население поселка под руководством толстой Рюнги трудится на подготовке хранилищ к поступлению свежего мяса. «Все хорошо, все правильно, – размышлял Семен. – Откуда же у меня такое дурацкое чувство… Или предчувствие… То, что оно есть, – это факт, но зачем и почему – непонятно совершенно».
– Ты здесь?
– Да.
Семен приподнял входной клапан и нырнул в полумрак жилища. Пространство между потухшим очагом и стенами было завалено скомканными шкурами, резко пахло мужскими и женскими выделениями. Совершенно голый Юрайдех сидел, скрестив ноги, и широко раскрытыми глазами смотрел куда-то в пространство. Семен опустился на корточки, заглянул в эти невидящие глаза и содрогнулся – ужас, тоска, призыв. При этом он совершенно отчетливо почувствовал, что дело не в парне, он-то как раз в полном порядке. Просто он как бы смотрит в окно и видит там что-то тяжелое и крайне неприятное. Семен не решался прервать эту медитацию довольно долго, а потом вздрогнул – из далекого далека донесся рев мамонта.
– Тобик пришел, – улыбнулся Юрайдех. – Извините, Семен Николаевич…
– Не извиню, – буркнул Семен. – Говори!
– Да я и сам не пойму, – признался парень. – Как-то вот так затянуло, как будто я здесь и не здесь, как будто смотрю на наш Средний мир со всех сторон сразу.
– Миллионами глаз всех живых существ? Сверху и снизу, изнутри и снаружи?
– Ну, да…
– Знакомо… – кивнул отец. – Это мне знакомо.
– С вами такое было?! – удивился сын.
– Да. Один раз в жизни – там, в Пещере. Когда посвящение проходил… У тебя с головой все в порядке?
– С головой? – Юрайдех пощупал свою не слишком чистую растрепанную шевелюру. – Да вроде бы… Только повязка куда-то делась… А-а, вот она!
– Я не об этом, – сказал Семен. – Что происходит за сопкой, которая называется «Черепаха»? Вот прямо сейчас – что там творится?
– Наши бизонов бьют, – не задумываясь ответил парень. – Первое стадо пошло на дарпир – одни самцы. А на Голубом озере зимой мамонты половину забора развалили, и ребята сейчас чинят, потому что и там стадо на подходе…