Люди долга и отваги. Книга вторая
Шрифт:
— Скажи мне конкретнее о цели приобретения этого ножа.
— О цели приобретения ножа… Ну, понимаете, в чем дело… Короче говоря, каждому человеку нужен нож. А я покупал кухонный нож как хозяйственный человек, что, мол, такого нет и как раз такой мне нужен. Я, по-моему, покупал за четыре рубля.
— Для благоприятного впечатления, значит? Ради бакинки?
— Да, чтобы убедить, что семейный человек. Не финку покупал, а дома нож нужен, я порядочный человек, понимаете?
— Юра, да ты же всегда играл холостяка, который собирается жениться!
— Не хотел ее обнадеживать. Хорошая
— Силен ты вкручивать мозги!
Юрий Юрьевич с удовлетворением принял комплимент, сочтя, что тонкая тактика в обращении с женщинами оценена по достоинству. Дайнеко же имел в виду изобретательность, с которой тот за короткие секунды выдумывал и почти разыгрывал в лицах психологически убедительные миниатюры, призванные заменить правдивый ответ на вопрос следователя.
— Слушай, а откуда взялись деньги распивать на «Тереке» коньяки и шампанское?
— Почему бы нет? Деньги у меня были.
— Откуда? В графе твоих доходов весь предыдущий месяц пусто. Даже почти полтора месяца пусто.
— Перед тем я во Пскове прилично взял, Михаил Петрович.
— Так то в июле, а «Терек» — сентябрь. Да еще в Астрахани пальто купил, верно?
— Верно. Думал, еду на Волгу, хоть и тепло еще, но все равно пальто надо купить. Еще и шарф купил…
— Еще и путевку на теплоход в оба конца. Либо деньги были на исходе, либо какой-то августовский эпизод ты утаил.
— Нет, Михаил Петрович, клянусь честью! Денег, правда, немного было, но были, а я лишнего не выпью, вы знаете. Что на теплоходе, если разобраться? Плывешь и плывешь.
— Другими словами, ты сидел на мели.
— Не то чтобы на мели… немного денег было…
Все имеет конец. Наступал он и для следствия. Пришло время завершения допроса.
На экране в смонтированном виде он выглядел очень динамично. За счет убранного вступления и длиннот натиск Михаила Петровича казался стремительным. Но вместе с сокращениями ушли и некоторые краски и смысловые оттенки, которые в литературной записи стоит, вероятно, сохранить.
С самого начала допроса в кабинете царило напряжение. Чуя перемену, Ладжун беспокойно всматривался в Михаила Петровича, пока тот делал предварительные записи в протоколе.
— Перемудрил ты, Юрий Юрьевич, — сказал Дайнеко, откладывая ручку. — Надеялся хитрей всех быть, да не вышло… Когда-нибудь ты пробовал ставить, себя на мое место? Нет? Ну попробуй давай. Давай вместе разбираться. Сначала ты взял на себя чужое преступление. Естественно, я стал гадать: зачем? Такой ловкий, такой предусмотрительный человек не мог поступить случайно. Значит, у тебя были соображения. Ну у меня тоже явились соображения: возвел ты напраслину на себя, чтобы создать фальшивое алиби.
Ладжун, слушавший с большим вниманием, негодующе поднял плечи:
— Что вы обо мне думаете, черт побери?
— Сейчас договорю, и ты узнаешь. Все мои сведения выложу и мысли, и будем смотреть, что получается. Так вот. В июле есть псковский эпизод, в августе и сентябре ничего нет. Где ты находился, что делал — неизвестно. Начал я копать — и раскопал «Терек». Тут тебя подвели два обстоятельства: ключ от каюты и еще пальто, что в Жданове оставил в октябре месяце. Пассажир, на которого
— Черт побери! — не выдержал Ладжун. — Просто мне все это неприятно, понимаете. Думаю, елки-палки, я лучше сойду. Тут человека убили, еще вдруг на меня подумают, взял и сошел.
— Осторожно, Юра, я предупреждал, что надо быть внимательным. Вот опять заспешил оправдываться и вредишь себе ложью. Откуда тебе знать об убийстве, когда на теплоходе еще никто не знал? Только в двух вариантах мог ты раньше всех знать. Либо был очевидцем — но не советую, потому что запутаешься. Либо…
— Я не причастен!
— Не причастен… Еще раз прошу: поставь себя на мое место. Вот если ты здесь, а я по ту сторону стола. Ты бы мне поверил?
— Я бы вам поверил. Клянусь, Михаил Петрович, я бы вам поверил! Клянусь честью!
— И как бы ты объяснил всю цепь улик? Куда бы ты их спрятал в деле, они же лезут в глаза! Да еще приплюсуй сюда нож. Если я тебе скажу, что ты оставил кое-где нож?
— Не оставлял я… — Впервые мы увидели смятенного Ладжуна.
— Нож приобщен к делу, при желании могу его показать.
— Если бы я хотел кого-то убить, я бы купил нож не такой.
— А он и есть не такой, не кухонный. Складной нож. Найден в каюте Титовой.
Ладжун беззвучно выругался. Не ожидал он опасности с этой стороны, ведь ножом он не воспользовался, думать о нем забыл. А вдруг на рукоятке его отпечатки?!
— Будь ты, Юрий Юрьевич, на моем месте, ты бы сейчас непременно спросил: зачем при шапочном знакомстве приходить к женщине в каюту с ножом?
— А почему нет? Считал, немножко выпьем… и нож не для чего-нибудь… Я взял закуску порезать.
— А в ресторане нельзя было взять закуску? Он был уже закрыт, что ли?
Михаил Петрович стремился установить факт ночного визита, Ладжун — как-то оправдать нож и потому торопливо подтвердил:
— Закрыт.
— Значит, ты был у Титовой вечером. Вечером или ночью. Той, последней, ночью перед Ярославлем, так?
— Никогда в жизни!
— Не спеши, Юрий Юрьевич, не спеши. Ты на «Тереке» оставил столько следов, на юридическом языке именуемых…
— Уликами, — подхватил Ладжун, осененный новой идеей. — А я и не думал, чтобы их не оставлять, понимаете? Если б я был замешан, я бы старался. Я мог бы выпрыгнуть, тем более я хорошо плаваю. И там же круги есть. За борт — и на круг, и тебя понесет на тот берег. Всегда можно выйти из положения. Но когда я ни при чем, то что мне? Если б я был при чем, я бы не оставил и нож, разве нет?