Люди и атомы
Шрифт:
Нет никаких сомнений, что это веха, открывающая новый век культуры,— атомный век (или ядерный, как предпочитают называть его некоторые ученые). Все великие исторические периоды — век железа, бронзовый век, век пара и электричества, каждый из которых революционизировал жизненные условия,— наступали незаметно, и люди не замечали наступления нового этапа, пока полностью не начинали ощущать его результатов. Сейчас же впервые в истории многовековой борьбы с силами природы человек присутствует при рождении новой эры на своей планете, полностью понимая ее титанические возможности совершать добро или зло.
Успокаиваешься лишь, когда видишь замечательную
Жизнь в засекреченных городах была полна контрастов. Как отмечал Р. Л. Дюффус в «Нью-Йорк тайме», здесь «различные столетия жили бок о бок». Всего несколько лет назад население Ок-Риджа и соседней с ним деревушки Хэппи-Вэлли, являвшееся потомками жителей холмов Теннесси, прозябало на истощенной земле в условиях, мало чем отличающихся от тех, которые существовали несколько веков назад. «Сейчас, совершив гигантский скачок,— писал Дюффус,— они оказались в двадцать первом веке. На одной стороне дороги стоят высокие трубы для рассеяния радиоактивных отходов расщепления атомов, а на другой — простая деревянная хижина, обмазанная глиной и побеленная, в которой жили еще три года назад».
В Стране атома я должен был находиться инкогнито в основном потому, что мое присутствие могло ослабить бдительность, так как люди могли подумать, что все атомные секреты скоро будут опубликованы в газетах. Поэтому о моем присутствии поставили в известность лишь нескольких ведущих ученых на каждом заводе.
Однако во время моей первой поездки в Лос-Аламос я попал в довольно неловкое положение.
Я приехал туда ранним воскресным утром в мае 1945 г. и провел весь день с доктором Оппенгеймером и офицером безопасности; оба они, естественно, знали о моей миссии. В тот же вечер, когда я сидел в своем номере в гостинице «Блю Лодж» и перебирал в уме чудеса, которые увидел сам и о которых слышал ранее, раздался стук в дверь. Доктор Оппенгеймер и его помощник, доктор Самюэль К. Аллисон из Чикагского университета, пришли пригласить меня на вечеринку. Первого, кого я встретил в этот вечер, был Ферми, который играл на веранде в какую-то игру. Я не встречался с ним много лет и был очень рад узнать, где он скрывается. Я легонько похлопал его по плечу, и когда он повернулся и увидел меня, то рассмеялся. Это было похоже на смех ребенка, играющего в прятки, когда его наконец находят.
В зале было очень весело. Оркестр, состоящий из физиков, играл венские вальсы. Весело вальсировали многие крупные ученые, которые исчезли после Пирл-Харбора. Здесь, на плато в Нью-Мексико, я обнаружил затерянный мир.
Но как только я вошел в комнату, музыка и танцы немедленно прекратились. Остолбенев, как будто они увидели призрак, оркестранты и танцующие с удивлением смотрели на меня. Я мог прочитать их мысли: «Как, черт бы его побрал, он попал сюда? Не разгласили ли тайну? Где полковник Тайлер? Мы должны сейчас же сообщить ему. Что-то нужно предпринять немедленно. Его нужно задержать и держать под арестом...» Никто не подавал вида, что знает меня.
Полковник
Полковник Тайлер сидел на балконе, наслаждаясь танцами и музыкой, когда двое молодых ученых, запыхавшись, подбежали к нему.
«Полковник,— выпалил один из них,— видите этого парня? Его зовут Лоуренс, это—репортер «Нью-Йорк тайме»!
Полковник Тайлер заверил их, что знает об этом и что за мной тщательно следят. Он посоветовал продолжать танцы и игры, как если бы ничего не произошло.
Музыка и танцы возобновились, а вскоре мы пришли к выводу, что слишком многие в Лос-Аламосе знают меня, и поэтому им следует рассказать о моей миссии.
ГЛАВА 13
О людях и атомах
Утром в пятницу 27 января 1939 г. физик Луис Альварец, высокий двадцатисемилетний блондин, сидел в кресле парикмахера в «Стивенс Юньон» в Калифорнийском университете. Он спокойно просматривал газету, когда ему бросился в глаза заголовок: «Атом урана разделен на две половины, высвобождено 200 миллионов электронвольт энергии».
Доктор Альварец вскочил с кресла. Изумленные парикмахер и посетители, сидевшие в очереди, увидели, как он выбежал из парикмахерской, наполовину подстриженный, с салфеткой, туго завязанной вокруг шеи. С газетой в руке, с салфеткой, развевающейся на ветру, он бежал в гору так быстро, как только позволяли ему силы. Не обращая внимания на удивленных прохожих, он, задыхаясь, ворвался в радиационную лабораторию университета. Коллеги Альвареца — физики-атомники — тотчас перестали удивляться появлению его в таком виде, когда услышали об открытии, которое привело к появлению атомной бомбы.
Это одна из не выдуманных историй, которые любят рассказывать ученые-атомники, -вспоминая исторические 1939—1945 гг. Таких историй много, потому что в истории атома, в тяжелом деле обуздания ядерной энергии — мощнейшего оружия разрушения, когда-либо созданного,— есть и свои забавные моменты.
Ученые-атомники любят рассказывать истории о профессоре Боре, который был по-настоящему рассеянным профессором.
Когда осенью 1940 г. нацисты вторглись в Данию, профессор Бор был арестован в Копенгагене. Немецкие ученые, очень ценившие Бора, заступились за него перед нацистскими властями, и ему разрешили продолжать работу в своей лаборатории. Его самым большим сокровищем была пинта тяжелой воды. Чтобы она не попала в руки немцев, Бор перелил ее в большую зеленую бутылку из-под датского пива и поставил в холодильник.
Осенью 1943 г., когда работы по созданию американской атомной бомбы развернулись вовсю, ученые США пришли к выводу, что огромные знания профессора Бора неоценимы, и поэтому однажды темной ночью его под видом рыбака на рыбацкой лодке под защитой английских подводных лодок переправили в Швецию, откуда доставили в Англию на английском истребителе. Бор оставил в Копенгагене все свои вещи, забрав с собой лишь свою драгоценную зеленую бутылку с тяжелой водой.
У профессора Бора, человека плотного телосложения, была настолько большая голова, что, когда он сел в самолет, который вынужден был лететь на очень большой высоте, ни одна из стандартных кислородных масок не подошла ему. В результате, когда самолет приземлился в Англии, великий физик потерял сознание из-за недостатка кислорода.