Люди и атомы
Шрифт:
В докладе Военному министерству генерал Фаррелл описал свои впечатления об этих последних долгих секундах до «нуля» и последовавших мгновениях, которые, казалось, длились вечность:
«По мере того как промежутки времени сокращались и измерение стало идти в секундах, а не в минутах, напряжение нарастало скачками. Все в этой комнате знали об ужасных последствиях того, что могло бы случиться. Хотя ученые чувствовали, что их расчеты должны быть правильными и что бомба должна взорваться, все-таки у всех оставались сомнения. Чувства многих можно было описать словами: «Господи, верую; помоги моему неверию».
Мы шли в неизвестное и не знали, что нас ожидает. Многие из присутствующих
В это короткое мгновение в далекой пустыне в Нью- Мексико неожиданно и удивительным образом созрел удивительный плод умственных и физических усилий всех этих людей. Доктор Оппенгеймер, на плечах которого лежало это тяжелое бремя, казался все более напряженным по мере того, как проходили последние секунды. Он почти не дышал. Чтобы удержаться на ногах, он схватился за столб. В последние несколько секунд он смотрел прямо перед собой и, наконец, прокричал: «Сейчас!», и в ту же секунду сверкнула эта потрясающая вспышка света, за которой последовал глубокий рокот взрыва. Лицо Оппенгеймера разгладилось и на нем появилось выражение полного облегчения. Несколько человек, которые стояли возле убежища, наблюдая световой эффект, были сбиты с ног взрывной волной.
Напряжение в комнате спало, и все начали поздравлять друг друга... Что бы дальше ни случилось, сейчас все знали, что научная работа, считавшаяся невозможной, выполнена. Атомное деление не будет больше считаться плодом фантазии физиков-теоретиков. Это новая сила, предназначенная для свершения добра или зла.
Доктор Конэнт пожал руку генералу Гровсу. То же сделал и доктор Буш, стоявший по другую сторону от генерала. Доктор Кистяковский вне себя от радости обнял доктора Оппенгеймера. Другие также безмерно радовались. В эти несколько минут сдерживаемые до сих пор эмоции вырвались наружу, и все сразу поняли, что взрыв намного превзошел самые оптимистические надежды ученых...
Теперь мы чувствовали, что, если даже и произойдет нечто неожиданное в ходе нынешней войны, у нас есть средство обеспечить ее быстрое завершение и спасти жизнь тысячам американцев. А в будущую жизнь вошло нечто большое и новое, которое должно оказаться неизмеримо более важным, чем открытие электричества или любые другие великие открытия, так повлиявшие на наше существование».
Ближе всего к месту испытания бомбы был населенный пункт Карризозо с населением в 1500 человек, находящийся в 48 километрах к востоку. Если бы во время испытания ветер подул на восток, то могла возникнуть реальная опасность того, что радиоактивное облако опустится на спящий город, и его ничего не подозревающие жители окажутся жертвами смертоносных осадков.
Чтобы избежать этого, несколько сот армейских грузовиков с солдатами, получившими подробные инструкции, ночью окружили Карризозо. Если бы ветер подул в этом направлении, люди в грузовиках приступили бы к действиям по сигналу, данному по радио. Каждой группе был заранее указан квартал и дан приказ входить в дома, будить людей и увозить их в безопасное место, применяя, если понадобится, силу, не давая одеться и не тратя времени на объяснения.
Хотя жители Карризозо были, без сомнения, разбужены взрывом, они не знали, какой еще больший сюрприз их ожидал бы с переменой направления ветра. Единственными жертвами, кроме гремучих змей и небольших зверьков — обитателей пустыни, оказались бурые коровы, которые паслись в нескольких километрах от места взрыва и на шкурах которых
Эти «радиоактивные» коровы и их потомство потом тщательно обследовались на предмет генетических и других последствий радиации. В Соединенных Штатах они стали своего рода эквивалентом «священных коров».
Всех военных, размещенных в районе взрыва, заранее предупредили о необходимости в назначенный час покинуть казармы и залечь в специально для этого вырытых глубоких окопах. Им сказали,— разумеется, не раскрывая природу эксперимента,— что будет испытано новое мощное взрывчатое вещество. В суете никто не вспомнил о солдате из Теннесси, срок увольнения которого истекал как раз в понедельник в пять часов утра, т. е. за полчаса до испытания. Он же вернулся после трех дней свободы, вина, женщин и песен пьяным и, не заметив странной пустоты казарм, свалился на кровать. Он проснулся от мощного толчка, как он считал, землетрясения, вышвырнувшего его из постели. Он открыл глаза, и его ослепил свет, который не был похож на свет этого мира.
Вернувшиеся через час после взрыва солдаты обнаружили в казарме безумца, который бессвязно говорил о «гневе господнем», «судном дне» и о грехе напиваться в день воскресный. Медицинское освидетельствование установило, что истерия вызвана потрясением. Было также установлено, что он ослеплен светом многих солнц, сконцентрированных в одной вспышке.
К счастью, рассудок и зрение солдата восстановились после нескольких недель тщательного медицинского и психиатрического лечения в госпитале. Вернувшись к исполнению своих служебных обязанностей, он заявил, что дал зарок никогда не пить. Довольно-таки радикальный способ лечения от алкоголизма!
...Атомная бомба являлась продуктом величайшей за всю историю человечества концентрации умственных усилий многих исследователей на создание одного изобретения. Были затрачены миллионы человеко-часов на разработку «устройства», которое выделяло энергию за миллионную долю секунды. И, однако, никто из ученых не был уверен, сработает ли оно.
Я хорошо помню атмосферу неуверенности, царившей в Лос-Аламосе до самой последней минуты испытания. Здесь рождался «ребенок стоимостью в два миллиарда долларов», но никто из «акушерок» не мог гарантировать, что этот ребенок не окажется мертворожденным.
Над всеми тяготел кошмар возможного провала, под которым понималось все — от полной неудачи до того, что взрыв окажется эквивалентным взрыву всего дюжины обычных фугасок.
Настроение ученых было очень нервозным.
Однажды, когда уверенность в успешном завершении испытания находилась на крайне низком уровне, кто-то сочинил четверостишье, известное теперь как «Блюз Лос- Аламоса»:
Трумэна топор над ними занесен,
Покорно казни ждут ученые мужи,
В их головах родился слишком громкий звон,
На свет явились лишь пустышки-чертежи.
Для разрядки напряжения, нараставшего по мере приближения часа испытания, организовали тотализатор, в который вносили по доллару, записывая свои предположения относительно силы взрыва в тротиловом эквиваленте.
Тогда еще никто не мог предположить, что мощность взрыва атомной бомбы окажется эквивалентной взрыву двадцати тысяч тонн тротила. Доктор Оппенгеймер считал, что сила взрыва будет всего в три сотни тонн. Победитель пари, лауреат Нобелевской премии доктор И. И. Раби из Колумбийского университета, который присоединился к участникам тотализатора, когда все низшие цифры были уже разобраны, назвал цифру, которую все, в том числе и он сам, считали невероятной — 18 тысяч тонн. Однако даже он ошибся на две тысячи тонн — на две сотни мощных фугасок времен войны!