Люди и боги

Суржиков Роман Евгеньевич

Мартин заражается хохотом. Остальные смотрят на Льда с раздражением и злобой.

— Хватит, сударь! — Шипит граф. — Уймитесь!

Лед берет себя в руки. Утирает глаза, трясет головой. Говорит спокойно:

— А вы уверены, что не работает?

— Я надел все Предметы — и ничего не случилось! Они никак не соединились, звуков не издали, чувства особенного нет. Все как обычно!

— Вы применили формулу?

— Говорил: «бессмертие», «защита», «вечная жизнь». Никакого результата!

— Так может быть,

оно сработало незаметно?

В разговор вступает Мартин:

— А он прав, брат! Если того, защита есть, но невидимая?

— И как мне это проверить?

— Легче легкого, — усмехается Лед и обнажает кинжал.

Вассалы Виттора разом выхватывают мечи. Перкинс вскидывает руку с Перстом Вильгельма.

Лед кривится:

— Тупые горные бараны! Я не сделаю ничего плохого… просто убью вашего сеньора. Но он не обидится — он теперь бессмертный.

— А если нет?

— Вот и проверим.

Лед заносит кинжал нарочито медленно, давая Виттору время. Тот в панике отбегает.

— Нет! Запрещаю! Нельзя!

— Ладно… — Лед пожимает плечами. — И что вы предлагаете? Можете выпрыгнуть из башни. Тоже проверка.

— Никаких проверок, тьма сожри!

Виттор шарит взглядом по комнате. Дает Мартину нож для бумаги:

— Вот возьми, порежь мне руку. Осторожненько!

Мартин берет нож.

— Где резать? По Предмету?

— Ты дурак что ли? Предмет не разрежешь, это и так ясно! Режь, где голое тело. Вот тут.

Мартин проводит ножом по коже брата.

— Ааа! Просил же — осторожно!

Выпучив глаза, Виттор глядит, как на коже вспухает красная черта.

— Сволочь. Не работает!

Лед удивленно поднимает брови:

— С чего вы взяли? Это не смерть, а просто царапина. Никто не говорил, что Абсолют спасает от царапин.

— Меня ранили! Кровь идет! Если могут ранить, могут и убить!

— Думаете?

— А как еще?!

Барон Доркастер высказывает версию:

— Милорд, возможно, Абсолют парирует смертельные удары, а легкие — пропускает.

— Что за дурость? Зачем?!

— Не так-то хорошо быть совсем неуязвимым. Допустим, вы хотите побриться или срезать мозоль, или удалить гнилой зуб. Или — чтобы девка хорошенько вас отшлепала. Некоторые любят… Будучи абсолютно неуязвимым, ничего такого вы не сможете.

Лед указывает на Доркастера пальцем — мол, прав барон. Добавляет от себя:

— Кроме того, легкая боль помогает воину. Подстегивает, ускоряет движения, отучает от ошибок. Не чувствуя боли, вы станете никудышним бойцом. Хотя, правда, вы и сейчас…

— В гробу я видел всякую боль! Я должен стать неуязвимым! Ничто не должно мне угрожать!

Мартин вращает глазами, будто это помогает ему думать. Чешет затылок и говорит:

— Брат, я думаю, ты уже бессмертный. Лед и Перкинс дело говорят. Давай проверим.

— Что?..

— Прыгни в окно, ну.

— Ты

совсем сдурел?!

— Все караулы на местах. Увидят, как ты прыгнешь — и не разобьешься. Может, даже взлетишь! Да на тебя молиться станут!

Лед подкидывает еще идею:

— У меня такой вариант. Я вам отрублю голову, вы ее возьмете в руки и выйдете во двор. Все завопят, а вы поднимете голову, поставите на плечи — и она прирастет!

— Главное, не ставьте лицом назад, — добавляет Доркастер.

— Милорд, — говорит Перкинс, — хотите, я стрельну? Если вас не убьешь Перстом, то не убьешь ничем!

Виттор сдирает с головы божественный шлем — тот превращается в тонкий обруч, вроде диадемы. Граф в сердцах швыряет Предмет на стол.

— Никто не станет меня убивать! Вам ясно?! Кто посмеет — посажу на кол! Эта дрянь неисправна. Точка. Я знаю.

Тогда Лед прячет кинжал в ножны, отходит к окну, садится на подоконник. Говорит:

— Устал я… Три дня не спать — тяжело.

— Вы три дня не спали?

— А как еще? Мы захватили корабль, дежурили по очереди. Зарезали Бобра — остался один. Дальше не поспишь…

— Вы три дня в одиночку удерживали судно?!

Лед зевает, закрыв рот рукой.

— Пока не уснул, скажу вам. Я догадался о причине… Пауль не назвал вам правильную формулу. Он не хочет, чтобы вы стали бессмертным, не дождавшись его.

— Почему, тьма сожри?!

— Потому, что сюда идет мелкий с войском Первой Зимы. После пляски мы с вами станем самыми могущественными людьми на свете.

Лед широко зевает и клонит голову, будто думает уснуть прямо здесь, на подоконнике. Сквозь дрему бормочет:

— Будь у вас еще и Абсолют — зачем вам тогда Пауль с бригадой?

* * *

Джоакин хорошенько выспался, окатил себя ведром холодной воды, а за завтраком выпил крепкого чаю, и даже тогда не все упорядочилось в голове.

Граф Шейланд должен стать бессмертным? Должен был, но не стал? Как это прикажете понимать? Неужели есть Предметы, дающие бессмертие? Никогда не слыхал о таких! Если они есть, то почему Праматери и Праотцы ими не пользовались? Почему в книгах о них не говорится? Почему другие Предметы покорились графу, а те, с бессмертием — нет? Слишком много выходит противоречий. Пожалуй, с бессмертием граф просто напутал. Потому оно и не сработало, что не должно было. Ладно, тут разобрались.

Но есть и второе: Рихард Ориджин — живой! Как это может быть? Он, вроде, затонул на каком-то корабле… Получается, не затонул, а доплыл до берега, и не где-нибудь, а в графстве Шейланд. Люди графа его подобрали, откачали, отогрели — с этим понятно. Но почему он не вернулся домой в Первую Зиму? Когда старый герцог захворал и отрекся от титула — даже тогда Рихард не заявил о себе. Неужто ему титул не нужен?!