Люди и боги
Шрифт:
А к утру то же самое заметили крысы. Повалили с грузовой палубы вверх — на камбуз и в кубрик. Крыс на корабле можно терпеть, пока они знают свое место. Когда наглеют и лезут под ноги — такого прощать уже нельзя. Взялись за дело, перебили десяток, остальных распугали. Грызуны попрятались, затаились по щелям, но в грузовой трюм не вернулись. Что-то пугало их там — сильнее, чем матросы с палками.
Моряки отшутились:
— Что ты творишь, Соленый? Всех крыс перепугал!
Каждый стыдился признать: спуститься вниз — страшно. Каждый лез на глаза капитану и боцману, надеясь услышать:
— Чего шляешься без дела? Ведро в руки — и палубу
Тогда у него будет веская причина оставаться наверху и даже не думать о трюме…
Потом снизу раздался звук. Не скрип доски под ногой, не шорох бутылки, катающейся по полу, не хруст, издаваемый крысиными зубами, — но нечто среднее между всем этим. Долгую минуту все слушали — а оно хрустело, шуршало, поскрипывало. Боцман выругался и схватил фонарь:
— Да тьма его сожри! Пойду и погляжу!
Следом за Бивнем спустились и остальные. Рыская по стенам фонарными лучами, сжимая в руках ножи и тесаки, заново обыскали грузовую палубу. С тем же итогом, что вчера. Крохотная течь была единственной находкой, ее заделали в два счета. Но, выходя, матросы оглядывались через плечо. Всем казалось: они проглядели нечто главное и самое жуткое.
Обстановку слегка разрядил визит леди Мирей. Она прибыла как раз в то время, когда леди София рассказывала морякам историю котенка в южной башне. Герцогиня хотела успокоить команду: в тот раз звук тоже был неприятен, и тоже все искали без толку — а окончилось хорошо. Кайр Гленн подтвердил: противно же он маяукал, а через трубу, да в отражении от стен выходил голос Темного Идо, не иначе.
— Но вам-то нечего было бояться, — отметил боцман, — ведь в озере Первой Зимы не водятся гуркены.
София и Гленн расхохотались в один голос: это в Первой-то Зиме бояться нечего? Давайте-ка мы расскажем, скольких бедолаг зарубили, закололи, задушили в ее стенах, и сколько голодных духов бродят в подземельях! Послушайте-ка о том, почему служанки не рожают детей в стенах замка, а крестьяне не пасут овец в тени башен!.. Но рассказу помешало появление Мирей.
— Леди София, позвольте мне разделить с вами плаванье до острова Восточной Метки.
— Желаете остаться на ночлег? Миледи, я буду счастлива: наши беседы — отрада для души. Но ваш друг, капитан Колистад, пророчил нам ужасную беду. Я не смею подвергать вас риску.
— Именно потому я и хочу остаться. Широн Колистад весьма эмоционален, он выразился слишком сильно и посеял напрасную тревогу. Я прибыла не затем, чтобы разделить с вами опасность, а чтобы доказать ее отсутствие.
— В таком случае, добро пожаловать, миледи! Прикажу подать чай.
Получасом позже Мирей дымила трубкой и повествовала:
— Гуркен похож на трубу или воронку: заглатывает поток воды и выбрасывает под напором с другого конца. Сила отдачи движет гуркена, притом очень быстро. А для охоты он нацеливает пасть на жертву и всасывает вместе с водой. Заглотив, ложится на дно чтобы прожевать и переварить добычу. Любимая пища гуркена — крупные морские животные: мактуки, биботы, мачтоломы. Пройдя лес и увидав первого мактука, мы сразу поняли: где-то рядом найдется и гуркен.
Как драматург, леди София уважала гладкость и связность диалогов. Однако знала, что иногда крутой поворот лишь украшает беседу. Она сказала:
— Премного благодарю вас, я узнала много нового о морских существах! И кстати, хотела спросить: правда ли, что вы будете свататься к Эрвину?
Леди Мирей потеряла дар речи и закашлялась
— О, не берите в голову, я просто поинтересовалась, — успокоила София. — На судне ходят всякие слухи, вот и решила их проверить. Коль вы отрицаете, значит, и говорить не о чем.
— Кха-кха-кха, — ответила Мирей.
— Значит, не будете? Простите же мне бестактный вопрос! Вы так интересовались характером Эрвина, его отношением к тому и к сему, любовались всякими сценками из жизни… Должно быть, случайное совпадение, что при этом вы — незамужняя дама.
Мирей смочила горло чаем, но снова закашлялась, зажав губы салфеткой.
— Конечно, мне не стоило верить сплетням. Глупо с моей стороны, правда? Ваше желание заручиться моею дружбой, рвение добыть дорогой трофей мне в подарок… Ваши безукоризненные манеры, избегание любых тем, способных вас опорочить… Как я только могла усмотреть в этом женскую хитрость! Простите же великодушно!
Леди Нэн-Клер, наконец, овладела собою. Отдышалась, вытерла пальцы, забрызганные чаем, поправила воротничок. Сказала:
— Моя вина, миледи: я не была абсолютно честна. Конечно, я старалась завоевать ваше доверие, и мои надежды, действительно, связаны с лордом Эрвином. Но я вовсе не планировала свататься к нему и даже не предполагала, что так можете думать вы. Миледи, я дала обет безбрачия.
— Вы носите монашеский чин?
— Это не требуется. На Фольте любой может прийти в храм и перед лицом морских богов взять на себя некий обет. Служители храма окажут прихожанину духовную помощь в соблюдении клятвы. Мой зарок таков: я не выйду замуж, пока не достигну одной цели.
— Надо полагать, цель связана с матерью? Не примите мои слова за грубость. Я считаю справедливой вашу претензию на дарквотерский трон. Леди-во-Тьме поступила жестоко, отказав вам в наследстве.
— Это не так, миледи. Мать возненавидела меня не за претензию на трон, а за отказ. Я сама отреклась от наследства, за что и была изгнана.
— Не могу понять…
Мирей вновь закурила.
— Леди София, представьте себе запертую дверь, за которой таится нечто поистине ужасное. Вообразите мой испуг, когда я узнала, что ключ уже вставлен в замок. Одно время я считала мать ключом. К тем годам восходит неразумный конфликт с нею, отказ от наследия и несколько опрометчивых жестоких поступков. Но я вела наблюдения, анализировала то, что было мне известно, и поняла: королева Маделин — лишь неумелая служанка, которая силится повернуть ключ в замке, но не справляется даже с этим. Не станет ее — придет другой, более сноровистый человек. Моя задача — сломать ключ, оставив в скважине обломок.
— Полагаете, Эрвин сможет помочь вам?
— Если кто-либо сможет, то — только он.
— Под ключом вы понимаете первокровь? А ужас, таящийся за дверью, — это Священные Предметы в руках преступников и злодеев?
Мирей затянулась и выдохнула густое облако, скрывшее ее лицо.
— То, о чем вы говорите, — лишь чахлая ветвь того древа ужаса, о котором говорю я. Если бы еретики с первокровью ограничились стрельбой из Перстов Вильгельма, я была бы совершенно спокойна. Ваш сын, несомненно, одолел бы их и положил конец беде. Но применять Предметы для стрельбы — то же самое, что колоть орехи золотым слитком. Первокровь дает великие возможности, среди которых есть и самая страшная: повернуть ключ в замке. Еретики, вероятно, даже не знают о ней. Быть может, знает тот, кто дал им первокровь. И совершенно точно знает моя мать.