Люди и монстры
Шрифт:
— В ближайшем городе купим новые и побольше. На будущее. И кстати, о девчонках, — он посерьезнел. — Мне кажется, Эмирабель упоминала, что ее мать была ведьмой?
— И прабабка тоже. И дальше по роду, — кивнул мальчик, воспоминая единственный их с Белкой разговор на эту тему вскоре после того, как она вытащила Фалько почти из-за грани смерти. Девочка не любила говорить о внезапно открывшемся даре, отделываясь взглядом исподлобья и скупыми «да», «нет» и «не знаю», и Найз понимал ее. После Симарона в королевстве остатки магии, и без того редкой, быстро искоренили — вместе с магами, а эрегорцев с детства стали учить бояться и ненавидеть чародеев. Но как бояться и ненавидеть собственную
— Мать ее обучала?
— Нет. Тетя Ануш никому не говорила, что у нее есть дар. Белка несколько лет назад как-то сама догадалась, и с неделю потом ревела и пряталась от нее. Но тетя Ануш никогда не хотела быть ведьмой. Она и в город-то из своей деревни перебралась, чтобы никто об этом не знал. А когда после смерти Симарона объявили охоту на чародеев…
— Ее… нашли?
— Нет, — покачал головой Найз, понимая, что имел в виду его наставник: стать свидетелем расправ над последними магами он успел. — Она была знахаркой и умерла во время эпидемии сухой лихорадки. Заразилась в пристанищах для больных, куда ухаживать за ними ходила.
— Значит, никто не подозревает, что Белка — маг, — то ли спрашивая, то ли утверждая, пробормотал Фалько.
— Нет. А что? — в его недоговоренности Найз почуял недоброе.
— Мне не понравилось, как на нее глядел черноволосый возчик, на которого опирался наш добрый купец, — гардекор задумчиво потер горбинку носа. — Он эрегорец, присоединился к каравану в Рэйтаде, а в Эрегоре с магами разговор особый. В Далайне или Гельтании они еще могут рассчитывать на изгнание или каторгу. Здесь же… Короче, приглядывай за ним, если будет возможность. Ну и за ней, конечно, тоже.
* * *
В тот день караван прошел еще пару десятков дистантов, прежде чем начало темнеть и мастер Виклеан дал команду на привал. Съехав с дороги на небольшой луг, под копытами мгновенно превратившийся в месиво из грязи и травы, торговцы поставили фургоны кольцом, загнали коней внутрь и развели костры. Всё это проделывалось сноровисто, но угрюмо, без обычных разговоров и дружеских подначек: неурочное появление чудищ, а самое главное, их бегство накрыло лагерь торговцев безмолвной тенью дурных предчувствий.
Традиционно охрана выходила за круг и бродила ночь напролет, приглядывая заодно за стреноженными лошадями на выпасе — но не сегодня. Опустив борта фургонов так, чтобы под колесами невозможно было пробраться, караульные взобрались на фургоны побогаче, те, что с дощатыми стенками, уселись на крыши, поджав ноги, и приготовили луки и стрелы. Второй рукопашной с зелеными волками люди отнюдь не хотели.
Фалько, Найз, Эмирабель и Лунга поужинали у костра мастера Виклеана в такой же напряженной тишине, как остальные торговцы и, коротко поблагодарив, отправились спать. Гри, выглядевший подозрительно бодро для чуть не съеденного полдня назад, попрощался с ними тихим ржанием. Из-за его спины, от соседнего костра, во тьму их проводил холодный задумчивый взгляд чернявого возчика.
В эту ночь торговцы не разбивали шатров и палаток: м
е
ста для них в кругу плотно составленных возов было слишком мало, и людям приходилось устраиваться на голой земле, подложив доски и одеяла, или располагаться среди товаров внутри фургонов. Фалько сказал, что спать не хочет, а лучше посидит на крыше с караульными, подышит свежим воздухом. Найз тут же сообщил, что сон пропал и у него, но гардекор легким движением руки отправил мальчика вслед за спутниками к торговцам, с которыми Белка и ее дядька ехали днем. Он попробовал было заикнуться, что свежий воздух — то, что раненому ночью нужно больше всего, но девочка коварно открыла второй
Найз думал, что после дня, полного тревог и опасностей, ему долго будет не заснуть, но стоило глазам закрыться, а мускулам расслабиться, как он провалился в темную бездну без грез… из которой его не сразу смогли вырвать даже крики, истеричный лай собак и ржание лошадей — совсем рядом.
Лихорадочно пытаясь сообразить, что происходит и куда бежать, мальчик вскочил, сбивая кого-то и, кажется, роняя на другого кого-то — в кромешной тьме фургона было не разглядеть и собственного носа — наугад повернулся, и увидел светлую полоску там, где полог неплотно прилегал ко входу. Он рванулся туда, отдернул парусину — и оказался нос к носу с зеленым волком. Из спины его торчало две стрелы, пригвоздивших зверя к торцу фургона, глаза были закрыты, но выпущенные когти еще скребли по дереву.
— П-палкой в глаз… — выдохнул Найз, механически нащупывая у пояса отсутствующий кинжал, оглянулся, каждое мгновение ожидая увидеть новое чудовище, несущееся к нему — и только теперь услышал резкий крик мастера Виклеана откуда-то сверху:
— …не выходить! Не выходить, я сказал! Всем оставаться в фургонах!!!..
В центре лагеря носились кони, раскидывая остатки костров и постелей, а между ними, то ли ловя, то ли уворачиваясь, бегали люди. Под возами, забившись в самые дальние углы, глухо выли псы. Зеленых тварей видно не было. Но не успел мальчик понять, миновала угроза или затаилась, как парусина их убежища затрещала, и с крыши вниз бросилась одна звериная фигура, вторая, третья… С рыком чудовища помчалась к коням. Взбесившиеся от ужаса животные исступленно заржали, заметались, люди внизу закричали, падая под копыта, и голос караванщика, отчаянно завопивший «Не стрелять!», потонул в какофонии рева, ора и рычания.
К их фургону, мотая головой и яростно скаля зубы, выскочил Гри, приметный даже во тьме своей парусиновой повязкой — и тут же с крыши соседнего воза на спину его сигануло что-то темное. «Зверь?!» — испугался мальчик, но в свете луны и догоравших костров блеснул длинный клинок. Человек изогнулся, меч свистнул, одним ударом рассекая путы на ногах коня, и шальной клич «А провались земля и небо!..» на пару секунд заглушил дикий гвалт, проливаясь бальзамом на сердце мальчишки. Фалько ударил пятками в бока, посылая скакуна к безумной круговерти людских и конских тел. Гри взвился, протестуя, но, признав умелого всадника, сдался.
В ту же секунду мрак у земли в пяти клозах от них ожил и слепился в зеленую тварь. Оттолкнувшись задними лапами, она бросилась к шее коня — но Гри отступил, свистнул клинок, и зверь рухнул в грязь, рассеченный надвое.
От крика «Е-есть!!!» под ухом мальчик едва не свалился на землю, а когда секунду спустя вновь поднял взгляд, то всадник и жеребец уже смешались с хаосом в центре лагеря.
Как ни силился Найз разобрать хоть что-то в этой сумятице, ничего не удавалось. Кони, твари, люди пешие, люди верхом — или один человек? — всё слилось в полумраке в единую непрерывно мечущуюся массу, и когда минут пять спустя этот безумный хоровод стал замедляться и успокаиваться, мальчик соскочил на землю и кинулся в самую гущу, сжимая кинжал.